Гунны
Шрифт:
Чен Тан оглянулся, взглянув на лагерь. По всей его территории продолжали, как обычно, гореть тысячи костров, хорошо освещая воинские шатры, но при этом, не демаскируя приготовившихся к битве солдат. Удовлетворенно кивнув, он снова с нетерпением уставился на стену. Через некоторое время вдоль стены горизонтально пролетела горящая стрела, которая упав, сразу же потухла. Это был сигнал его солдата, наблюдавшего с захваченной стены города за крепостью, о том, что часовые на башнях обезврежены.
«Теперь осталось дождаться, когда откроют ворота», — подумал он и с нетерпением начал теребить
— Генерал! — отвлек его от мыслей стоявший рядом офицер, показывая на горящую стрелу, пущенную вверх.
— Ну, наконец! — воскликнул Чен Тан и повернул коня к строю кавалерии.
— Солдаты! — громко обратился он, — сегодня погибнут наши извечные враги, опустошавшие на протяжении многих веков города и села Поднебесной. Наши деды, отцы, матери, братья и сестры будут отомщены сегодня. И это случится благодаря вам, солдаты! Мы вернемся победителями из крайних земель, населенных полчищами варваров, куда еще не ступала нога ни одного воина империи. И мы станем величайшими героями за всю историю нашей страны! Нас ждет победа!
Строй взревел в тысячи голосов. Смысла скрываться уже не было.
Конница, с зажжёнными факелами ринулась в заготовленные ранее проломы стен. За ним быстрым маршем двинулась пехота.
Чен Тан скакал в первом ряду конницы и не слышал шума боя, который по его расчетам уже должны были вести ху с рабами из Сутэ.
«Эти варвары даже не знают, что за ними пришла смерть», — презрительно подумал он, уже «влетая» в распахнутые ворота. По обеим сторонам он заметил несколько сотен согдийцев, вооруженных странными длинными копьями. Проскакав до середины городской площади, впереди он увидел солдат с большими щитами, выстроившихся в строй подобно рыбьей чешуе. Он резко остановился и посмотрел назад. За ним в ворота вливалась его конница, заполняя площадь.
Чен Тан озадачено посмотрел по сторонам. Везде была непроницаемая темнота. «Что это за воины и где ху?» — подумал он. Ну да ладно, мы в городе, уже ничто не в силах нас остановить!» — и он, прирожденный воин и полководец, отбросив все сомнения перед предстоящей битвой, ринулся на врага, увлекая за собой лавину всадников.
«Я должен выжить, и теперь, наверное, должен спасти их! Надо отменить завтрашнюю вылазку. Что же придумать?» — мучительно размышлял я. Уже начинало темнеть.
— Мы обнаружили перебежчика! — обратился он ко мне.
— Какого перебежчика? — спросил Лошан, опередив меня.
— Это раб из
— Взять и казнить его и всех согдийцев в этом доме, — крикнул Лошан.
Гунн, мельком взглянув на меня уже развернулся, чтобы покинуть нас и исполнить его поручение.
— Нет, — остановил я его. — Ты узнаешь этого согдийца?
— Да, я его знаю, — ответил он, тут же повернувшись.
— Лошан, возьмешь тысячу воинов и перекроешь все дома согдийцев, — приказал я ему.
Он, зло посмотрев на меня, бегом спустился по лестнице, ведущей со стены, исполнять мое поручение.
— Ты обнаружил согдийца? — обратился я к гунну. У меня начала формироваться кое-какая догадка по поводу этого перебежчика.
— Да.
— Как зовут тебя?
— Мой хан, меня зовут Угэ, сын Тумара.
— Его отец был десятником «бешеных». Он отправил свой десяток и своего сына в крепость, а сам остался задержать ханьцев при прорыве стены, — сообщил Ужас. — Он один убил трех их пехотинцев, прежде чем сам погиб.
— Десятника назначили? — спросил я.
— Еще нет, в суматохе забыли, — сказал один из стоявших на стене пожилых кочевников, — Угэ из моей сотни.
— Какой он воин?
— Лучший в десятке!
— Угэ! Возьмешь свой десяток и приведешь ко мне перебежчика, — сказал я ему.
Гунн, прижав правый кулак к сердцу, поклонился и, резко развернувшись, тоже бегом спустился со стены.
— Пойдем, Буюк, — обратился я к Ужасу.
Мы молча, доехали до цитадели, войдя в зал, в котором недавно прошел военный совет. Дастархан уже был убран и в комнате никого не было. Я прошел в середину зала и сел на кошму. Ужас, пройдя за мной, уселся рядом и, гневно посмотрев на меня, спросил:
— Ты почему позволил себя оскорбить Лошану?
— Не понял?
— Лошан прилюдно оскорбил тебя, пустив стрелы лучше, чем ты!
— Ну, он, наверное, и владеет луком лучше, чем я, — в замешательстве ответил я Ужасу.
— Нет, ты лучше его во всем, во владении мечом, луком, копьем…
— Ну, да ладно. Попал он в этот раз дальше, чем я, ничего страшного же не случилось.
— Пойми, ты хан! Никто не должен быть лучше тебя никогда. Никогда! Да даже если он лучше, то ты не должен допускать такой ситуации, в которой он мог бы прилюдно показать это. Такой хан не будет властелином гуннов и не проживет долго. Запомни это!
— Он вроде беспрекословно побежал исполнять мой приказ? — попытался оправдаться я.
— Конечно! Не исполни он приказа признанного хана, он немедленно был бы казнен.
Тут в комнату вошли Угэ с двумя воинами, которые втолкнули перед собой, а затем швырнули на пол двух одетых в простые полотняные халаты согдийцев. Я посмотрел на них, оба были похожи на европейцев моего времени. У обоих, один молодого, другой пожилого возраста были изможденные лица, в глазах сквозило отчаяние, но губы были сжаты с непоказной решимостью. Мне стало их очень жаль. В это время один из гуннов, сев у очага, раздув костер, начал калить на нем ножи. Угэ с другим гунном принялись срывать с согдийцев одежду. Они даже не сопротивлялись.