Гуру и зомби
Шрифт:
Без Нестора в Москве Гере всегда не по себе. Если б гуру отправился работать, тогда можно бы полететь за ним. Хоть на край света. Но даже у Капки не удалось выведать, где он. Секретит мымра. Или сама не знает?
Черт, спросонья забыл: выставка-то закрывается. Сегодня будет ясно, раскупили или нет работы из серии с Нестором. Если хоть одна осталась, то надо приехать раньше отца и упаковать ее отдельно от остальных. Взять себе Нестора – и никуда не надо будет тащиться, чтобы с ним повидаться.
Гера окончательно просыпается
Другие картины, свернутые в тяжелую тубу, присоединятся к тем, что уже заперты в кладовке тесной отцовской квартиры и ждут. Чего ждут?
Проблема будет с башней из кубов, с ротой бутылок, обклеенных разноцветными «цайтструктурами». Куда их девать? Бардак…
Стащу Нестора. Никто и не заметит пропажи.
Может, станет не так хреново…
Медитировать, глядя в глаза гуру…
В спешке Гера забывает принять таблетку, которая целый день держит на замке его недовольство, раздражение, злость. Они появлялись без причины, при любом контакте с посторонними – людьми, предметами, даже с дождем, снегом или ветром. Без лекарства и Софина футболка, распяленная на стуле, могла привести его в бешенство. Но сейчас все в доме идеально.
И в дороге на кокон, в котором прятался Гера, никто не посягнул.
Он покупает входной билет и, перемахивая через ступеньки, влетает на третий этаж, в зал.
Опоздал. Экспозицию уже смахнули, а отец, кивнув ему, мол, помогай, продолжает снимать с подрамника большой бесчеловечный холст. Без Нестора.
Гера оглядывается. В углу, лицом к стене, словно виноватые, стоят одна за другой Верины картины.
Последнюю, предпоследнюю можно проверить, не нарушая стопку, но потом – Гера знал по опыту – их не удержать. Начнут валиться, еще порвешь… Тогда уж точно украдкой Нестора не умыкнуть.
Как же тянет разбросать эту кучу!
Гера сцепляет задрожавшие руки, глубоко вдыхает, топчется на месте и отправляется искать второй гвоздодер.
Судорожно снимая холсты с ненужных ему картин, он не забывает следить за отцом. Нет, Нестор никому пока не попался.
Когда очередь в углу уменьшилась наполовину, Гера нервно перебрал-таки оставшиеся полотна. Нестора там не было.
– Где остальные? – еле двигая пересохшими губами, спрашивает он у отца.
Алексей моментально отрывается от подрамника. Угроза… В голосе сына слышит надвигающееся бешенство.
О чем речь? Некогда выяснять.
За годы и годы нянчанья с Герой он шкурой научился узнавать симптомы его болезни.
Не размышляя, Алексей освобождает обе руки, задирает свой свитер аж до подбородка, выхватывает из нагрудного
Побелевшее, искаженное гневом лицо, глаза, стреляющие ненавистью… Нет времени спросить, принимал ли он прописанное лекарство.
Выбрав самый безвредный из назначенных психиатром транквилизаторов, Алексей как можно спокойнее протягивает его сыну.
– Остальные картины – где? – рычит Гера, отталкивая отцовскую заботу.
Видно, как с каждой секундой напрягается его тело. Пропущен момент, когда можно было бы приобнять его за плечи, да просто дотронуться до дрожащих пальцев… От напряжения вибрирует уже все его тело. С электричеством проще: надел резиновые перчатки, безопасную обувь – и устраняй беду, а как заземлиться от единственного ребенка…
Ребенка…
Сил уже не хватит, чтобы впихнуть снадобье ему в рот.
Соображай, соображай!
Алексей делает шаг в сторону, чтобы порвать нервную дугу, которая чуть не свела его с сыном в рукопашной схватке, и оглядывается. У дверей на стуле дремлет безобидная седая старушка в музейной униформе. Как громоотвод – годится.
– Скажите, пожалуйста, сегодня утром кто-нибудь приходил за картинами? – громко спрашивает Алексей, почти кричит, чтобы было слышно и Гере, от которого он почти что сбежал.
– Я, молодой человек, не глухая, – не меняя расслабленной позы, огрызается смотрительница.
Совсем не испугалась, что ее застукали во время дежурства за неположенным занятием. Может, правда, в старости нет такой уж большой разницы между бодрствованием и сном… Во всяком случае в ответ на расспросы Алексея бабулька смогла подробно описать покупательницу, которая явилась раньше всех, заплатила наличными и сразу забрала всю серию картин, висевших напротив входа.
– Странная барышня. Вся в черном. Кожаные брюки и куртка с заклепками, ботинки на шнуровке, вязаная шапка на лоб надвинута, а лицо… – Смотрительница посмотрела сперва на Геру, хмуро ее слушающего, потом на Алексея. – В общем, одета по-молодежному… – снова скосила она взгляд на Геру. – Но морщины-то никуда не денешь… Неухоженная женщина. – Она поднесла обе руки к своему лицу и подушечками пальцев легонько постучала по сеточкам морщин вокруг глаз и в уголках губ. Без слов сказала: не то что я.
По тому, как Гера ссутулился, поник, Алексей сообразил, что пик раздражения миновал, а до следующего какое-то время еще есть. Он молча протянул сыну таблетку, которую тот проглотил почти машинально.
Да он в ступоре… Бедняга. Зачем-то ему понадобились эти картины… Спросить? Нет, пока лекарство не подействовало, лучше его не трогать. Страдает, что не может получить то, что хочет, а сам даже не сосредоточился на описании покупательницы.
Где теперь искать эти картины!
Какого черта Вера живописала своего Нестора!