Гусарские страсти эпохи застоя
Шрифт:
– Чудак! Это традиция. Если я жену куплю за хорошие деньги, то это будет из хорошей знатной семьи, красивая и работящая. Найти можно подешевле, но страшную, а зачем нужна уродина? Если будет образованная, работать, и любить, беспрекословно не станет. Требуется, простая из хорошей семьи, и послушная. Будет жена - будет всегда еда, и теплая постель ночью. Самое главное отличие наших "ханум" от ваших русских - полное послушание. Она ведь знает - за нее деньги плачены большие! Муж - хозяин, его слово закон! Трудиться будет, пререкаться не станет! А
Ахмедка при мыслях о покорной, послушной, трудолюбивой восточной красавице, даже облизнулся, как кот на сметану.
– Ты супругу как собаку выбираешь, с породой, родословной. А если я захочу жениться на вашей ханум? Мне невесту бесплатно отдадут?
– Нет и за деньги не получишь, - усмехнулся Ахмедка.
– Это почему так?
– возмутился Ромашкин.
– А за большие деньги?
– Вряд ли. Отдают хорошую девушку, только в надежные руки.
– А почему я не надежен?
– удивился Никита.
– Чем плохи мои руки?
– Потому что ты офицер. Значит "перекати-поле". Сегодня здесь, завтра там! Тем более вера у тебя не наша. Только если городская, какая ни будь...
– Хм! За деньги не отдадут в жены! Хм... Я имел в виду большие деньги заплатить мне, чтоб я согласился на туркменке жениться! Ха-ха!
– рассмеялся Ромашкин.
– Почему смеешься? Почему ты должен соглашаться за деньги? Не любишь нас туркменов?
– обиделся Ахмед.
– Бесплатно бы полюбил!
– рассмеялся Ромашкин.
– Особенно сейчас в период длительного воздержания. Еще полгода в этих песках посижу и соглашусь на негритоску. А с туркменкой жить не хотел бы, потом что она по-русски поймет, что я скажу, а когда она мне скажет ругательное, я не разберу! Переводчик нужен. А если черненькую обругаю, то и негритяночка знать не будет об этом.
– Ты мне своими разговорами надоел, - оборвал рассуждения незваного гостя Ахмед.
– Тебе чего надо? Зачем явился? Мешаешь мечтать!
– Ого! Ах ты, несчастный мечтатель! Ну, извини. Я тогда пойду к ребятам, развлекусь, не буду отвлекать. Думал музыку послушать, а у тебя одно "хала-бала" заунывное. Кстати, народ по какому поводу пьет?
– Точно не знаю, кажется, у кого-то из них второй сын родился. Жена телеграмму из России прислала. Вот гуляют, который день подряд.
– А до этого какая была причина пьянки?
– Развод с женой у капитана из пехоты.
– Он переживал или радовался?
– Кажется и то, и другое, - с сарказмом произнес Ахмед.
– А еще раньше звание обмывал Миронюк. А перед Миронюком, новую должность обмечал Лебедь. Ну, а на завтра намечены проводы в Афган медика - зубника.
– Все мероприятия расписаны на неделю вперед!
– усмехнулся Ромашкин. Ладно, лежи расслабляйся, млей от мыслей о теплой "ханум". Только руками расслабляться организму не помогай.
– Пошел к черту! Шайтан!
– возмутился Бекшимов, и быстро подтолкнув
Посмеиваясь над страданиями туркмена, Никита побрел по коридору. Ромашкин, надеясь миновать пьяную компанию, прокрался тихонько вдоль стеночки к комнате Шмера. В ней стояла пронзительная тишина.
"Ну и слава богу!" - подумал Ромашкин.
– Полежу спокойно, подремлю.
Он толкнул ладонью дверь и очутился лицом к лицу с знакомым лейтенантом из пехоты Лебедем. Хотел было шагнуть назад, но было поздно. "Белый" (так его прозвали за белобрысость), крепко схватил одной рукой за запястье, другой за плечо и потянул в комнату.
– Куда? Ты чего дергаешься? Стоять! Сейчас будешь водку со мной пить! Все принимают участие, а он отлынивает!
– взвизгнул Белый.
Действительно, обычные собутыльники были в сборе, за исключением хозяина комнаты Шмера. На подоконнике восседал Власьев и с тоской вглядывался в ночную темноту. Хлюдов дремал сидя на кровати, зампотех Пелько сопел прикорнув на его плече. Миронюк лежал лицом на столе между тарелками и храпел, но никто не предпринимал попыток переложить его на другое, более подобающее место для командира роты.
– По какому случаю гуляем?
– спросил, высвобождая руки Ромашкин.
– Гуляцкий снова папой стал!
– кивнул в сторону валяющегося в сапогах на койке лейтенанта, Колчаков.
– Ноша сия оказалась тяжела. Сломался полчаса назад. Сейчас водку привезут, опять поднимем. Вернее сказать, попытаемся.
За окном послышался знакомый треск мотоциклетного двигателя.
– Едут! Едут родимые!
– взвизгнул Влас.
– Подъем, подъем! Хронь! Просыпайтесь! Алкоголики!
– разорался Белый и принялся расталкивать и тормошить спящих.
– Хватит спать! Водяру к парадному подъезду везут!
Миронюк открыл красные воспаленные глаза и уставился на Лебедя:
– Ты кто такой?
– Майор ты что очумел? Не узнал? Я Игорь Лебедь! Белый!
– А я думал ты "ворон черный"! Уйди прочь!
– махнул рукой Миронюк отгоняя прочь неприятное видение, и вновь захрапел.
Ромашкин осознав, что избежать этого мероприятия не удастся, предпочел за благо смириться с частичной утратой здоровья. В очередной раз.
За окном послышался звук падения мотоцикла.
– Упали!
– рассмеялся Влас, высовываясь по пояс в окно и комментируя происходящее.
– Шмякнулись!
– А водка?
– забеспокоился Белый.
– Водка не разбилась? Цела?
– Упал Шкребус и мотоцикл! К счастью, Шмер уже поднялся на ступеньки. Нам повезло!
Никита, любопытствуя высунулся в окошко. На щебне лежал Серега на левом боку придавленный "козлом". Он никак не мог высвободить ногу и громко матерился.
– Мишка! Твою мать! Помоги подняться!
– брюзжал неудачливый мотоциклист.
– Не могу! Видишь, руки заняты!
– ответил Шмер показывая на бутылки. Сейчас авоськи отнесу в комнату, вернусь и вызволю тебя из "плена".