Гусарские страсти эпохи застоя

Прокудин Николай Николаевич

– Ну, Вовка! Ты даешь! Я так не могу, - произнес Ромашкин.

– Держи бутылку, зелень пузатая, - рассердился капитан.
– Сейчас найду тебе посуду!

Хлюдов подошел к автомату с газированной водой и нахально снял с подставки единственный граненый стакан.

– Вот я его тебе даже помыл!
– улыбнулся капитан двумя ровными рядами белых зубов.

Ромашкин наполнил стопарик на четверть, и посмотрел на янтарный напиток, через стекло, направив на свет.

Светло - рубиновая жидкость призывно манила и просилась немедленно внутрь организма.

–

Твое здоровье, - произнес Никита и выпил содержимое стакана.

Желудок приятно зажгло ароматным алкоголем, запах, и вкус которого напомнил о существовании таких экзотических и далеких стран как Ямайка, Куба, Никарагуа, Бразилия. О несбыточных мечтах побывать там, и увидеть океан, плантации тростника, пальмовые рощи, эротичных красавиц мулаток и креолок. Для этого романтического путешествия, Никита время от времени предпринимал вялые и безуспешные попытки изучать испанский язык.

Пока Ромашкин смаковал божественный напиток Хемингуэя и Маркеса, Амаду, Че Гевары, и прочих славных представителей народов Латинской Америки, Хлюдов выхватил из рук бутылку и вновь отхлебнул грамм семьдесят.

– Давай, наливай, по второму кругу!
– тотчас скомандовал капитан, возвращая бутылку.

Вторую порцию рома Никита заел завалявшейся в кармане шинели ириской, слипшейся вместе с бумажной оберткой.

– Что ты делаешь? Разве так можно? Это все равно, что коньяк заедать огурцом. К рому нужна кубинская сигара!
– наставительно произнес Володя и затянулся паршивой сигаретой "Стюардесса".

– Вот откуда у тебя слабость на стюардесс!
– засмеялся Никита.

Хлюдов взглянул на марку сигаретной пачки и тоже рассмеялся.

– И все же ты болван лейтенант! Могли б не на вокзале сидеть, а в койке барахтаться! Ладно, замнем и забудем.

– Вовка, хватит, больше не пьем!
– произнес примирительно Ромашкин. Иначе мы в вагон не попадем.

– Не бойся. Со мной мимо вагона не промахнемся. Я никогда не теряю контроля!
– заверил капитан молодого товарища.

– Да я не в том смысле, а о том, что ноги не дойдут, - вздохнул Ромашкин.

Он устало закрыл глаза. Тело обволакивала лень и тягучая дрема. Хотелось закрыть глаза, хотя бы на полчасика, ведь скоро полночь. Но спать нельзя. Поезд до Педжена будет ползти около трех часов, и выходить нужно среди ночи. Заснешь в поезде, проедешь станцию. Придется терпеть и бодрствовать, еще несколько часов.

Хлюдов сходил, приобрел на проездное требование посадочные билеты, без указания мест. Вскоре, наконец-то подошел долгожданный поезд из Красноводска. В нескольких хвостовых, общих вагонах кипела жизнь, копошились люди. В купированной части состава свет в окнах не горел. Там люди отдыхали. Ехать предстояло на общих местах, в людском муравейнике. Будет шумно, скандально, душно и крикливо.

Офицеры заняли нижнюю, боковую полку с откидным столиком.

– Дремать будем одновременно или по очереди?
– спросил Ромашкин.

– Нет, только бодрствовать, иначе проспим до пограничного Серахса. Будем взбадривать организмы ромом!

Никита оглядел соседей-попутчиков. Компания

кавказцев сидящих напротив, не внушала оптимизма и спокойствия. Они о чем -то постоянно горланили, ежеминутно ругались, и суетились. Их угрюмые физиономии не внушали оптимизма. На краю полки сидел громила с бычьим торсом и могучими волосатыми руками. Каждый его кулак был величиной с голову годовалого ребенка. Рядом был высокий красавец-джигит, с щегольскими усиками и спортивной фигурой. Пара мужчин напротив их, была послабже, но если бы завязалась драка для толпы и суеты, в качестве бойцов и они бы сгодились. Один был мужчина средних лет, другой совсем юнец лет восемнадцати. Этот оказался самым горластым и суетным. Из-за стенки соседнего купе выглядывали два "дедка", пенсионного возраста. Вот и хорошо, - подумал лейтенант. Может в случае конфликта, будут утихомиривать своих беспокойных, горячих, молодых соплеменников.

Громила оглядел офицеров тяжелым неприятным взглядом, от которого у Ромашкина похолодела спина. Хлюдов усмехнулся и налил порцию рома в стаканы. Второй стакан он выпросил у проводника.

– Будем здоровы!
– произнес Володя, демонстративно и вызывающе глядя на кавказцев, а затем медленно с наслаждением, выпил до дна содержимое.

Челюсти гиганта сжались, желваки на щеках зашевелились, подбородок стал еще более твердокаменным, квадратным, и угрожающим, бугристый рельеф мышц пришел в движение. Демонстративное и вызывающее распитие рома ему было не по душе.

Капитан Хлюдов - же, нагло посмотрел на громилу и спросил:

– Ну чего уставился? Выпить хочешь?

– Хочу, - коротко ответил гигант. Взгляд его стал враждебным и колючим.

– Вы кто? Осетины?
– спросил Ромашкин.

От этого внезапного нелепого вопроса, громила опешил. Он никак не ожидал, что русский офицер его нацию отличает от остальной разноплеменной толпы инородцев. Обычно как говорят: кавказец, абрек, чурка, да урюк...

– Да, я осетин!
– гордо произнес великан.
– А ты как об этом узнал?

– По запаху, - громко рассмеялся Хлюдов.

– Балбес! Не обращай на него внимания, дружище, капитан шутит! По разговору, по лицам, - ответил Никита, сглаживая грубую шутку товарища.

– А ты что, знаешь, наш язык?
– просветлел в лице гигант, моментально превращаясь на глазах из опасной гориллы, в человека.

– Не совсем, - схитрил я.
– У меня многие друзья были осетины.

– Выпить, наверное, хочешь?
– развязно спросил пьянеющий на глазах Володя.

– Хочу, - ответил громила.

– А, нэту!
– усмехнулся, отвечая с акцентом, Володя.
– Лишнего нэт ничего.

Он разлил по стаканам остатки рома из первой бутылки, и достал из дипломата другую.

– Ого!
– воскликнул здоровяк, восхищаясь, зацокал языком, и что-то быстро пробурчал соплеменникам. Те бурно начали обсуждать, какое -то его предложение, кидая на офицеров угрюмо-недобрые взгляды.

– Можем одну купить!
– наконец произнес гигант.

– Ничего не продадим!
– сказал, как отрезал Володя.