Гусиное перо (Пьесы)
Шрифт:
В о е н в р а ч. Здравствуйте, товарищ Романовская. Как доехали?
Р о м а н о в с к а я. Вот это я понимаю — вопрос. Доехали.
Выбежала молоденькая м е д с е с т р а.
М е д с е с т р а. Марта Абрамовна, Марта Абрамовна! Это зачем же так делают! Первые два вагона легкие, а их на перрон принимают, а у нас шестой, седьмой, восьмой — трудные, а нас на насыпь. Что ж, на вытянутых руках, что ль, таскать?..
Женщина в шубке дрогнула
Л е н а. А выгрузка шла полным ходом…
Г о л о с. Стой!.. Заноси!.. Еще чуть!.. Еще чуть!..
Л е н а. Из-под шинелей, накинутых как одеяла, выглядывали туго забинтованные головы, и бинт у многих даже не вздымался на месте носа. У кого глаза не были закрыты повязкой, те глядели в небо, а те, у кого и глаза были забинтованы, напоминали огромные тряпичные деревенские куклы. В ногах у большинства лежали вещмешки, у кого-то чемодан, а у некоторых ничего не было. Женщины метались по платформе, разыскивая своих, одолевали вопросами взмокших санитарок, читали фамилии на вещмешках…
На авансцене появилась ж е н щ и н а — та, что свистела. Вместе с медсестрой они внесли носилки. Поставили, и сестра тут же убежала. А свистевшая опустилась на колени и прижалась к одеялу.
С в и с т е в ш а я. Вот и приехал, вот и приехал, вот и приехал…
По авансцене пробежала с т а р у ш к а, нелепо тыркаясь в разные стороны и причитая.
С т а р у ш к а. Вот ведь страсти какие… Вот ведь страсти какие…
Л е н а. Я шла от носилок к носилкам, читала подряд фамилии на вещевых мешках.
Г о л о с. Лена!
Л е н а. Он бежал от последнего вагона. Через руку — плащ-палатка, на одном плече — вещмешок. Я бросилась к нему навстречу.
Г о л о с. Елка!..
Из тьмы арьерсцены появился ч е л о в е к в шинели и с вещмешком. Лена бросилась к нему. На арьерсцене темно, и лица человека в шинели мы не видим.
Г о л о с. Елка! Елочка ты моя!..
Мимо них проносили раненых.
С а н и т а р. Позволь, позволь!..
Человек в шинели шарахнулся в сторону и увлек за собой Лену.
О н. Двое суток не мог выехать, хоть умри. А тут на счастье санпоезд из Москвы. Еле упросил. Я им за это всю дорогу вслух газеты читал.
Санитары пронесли носилки. Ч е л о в е к н а н о с и л к а х был забинтован целиком. За носилками, обхватив, как ребенка, вещмешок, семенила ж е н щ и н а в ш у б к е. Лена замерла, не в силах оторвать глаз от раненого.
Л е н а. Ты надолго?
О н. В Москву на сутки. К тебе.
Л е н а. А потом?
О н. Вот. Предписание. Явиться в распоряжение
Откуда-то издалека доносилась музыка. Духовой оркестр играл «Утро красит нежным светом…».
Л е н а. А где эта полевая почта?
О н. В Куйбышеве.
Л е н а. Почему же полевая?
О н. Так называется. Это институт Ивана Осиповича. Он теперь такими делами заворачивает!
Л е н а. Так это Иван Осипович тебя вызвал?
О н. Представь себе, нашел и вызвал. В этом… Во всем… Разыскал и затребовал к себе. Я ничего не знал, вдруг в штаб дивизии. Немедленно, сейчас же, в двадцать четыре часа… Я так обрадовался. И что тебя увижу, и что вообще… А сейчас — душа вот так вот. Нервы ни к черту.
Он держал Лену за руку, и они шли, лавируя между носилками.
Это же аспирантура, Ленка! Аспирантура! То, о чем я и мечтать не смел. А тут они сами требуют, сами разыскали. Это какой-то удивительный случай… Я не знаю случая, чтоб кого-нибудь так вызвали… Я в штабе узнавал.
Насвистывавшая вместе с санитаром подняли и понесли носилки. Лена бросилась к ней и схватила за рукоятку.
С в и с т е в ш а я (хрипло). Уйди. Уйди.
Он сделал несколько шагов к Лене, вышел из темноты, и мы узнали его. Это был А л е к с е е в.
А л е к с е е в. Но это же очень важное дело… Государственно важное… Вторжение физики в биологию… Ты пойми… Сейчас, когда сельское хозяйство разрушено, когда животноводство…
Лена упорно шла, держась за рукоятку носилок.
С в и с т е в ш а я (резко). Уйди!
Лена остановилась.
А л е к с е е в. Они же меня сами нашли… Разыскали и нашли… Как иголку в сене…
На авансцене.
М а ш а. Это был папа?
Л е н а. Нет.
М а ш а (с облегчением вздохнула, но тут же приняла свой обычный иронический тон). Ой, мать, а ты, оказывается, с прошленьким?
Л е н а (усмехнулась). Вот это моя основная характеристика.
М а ш а. А кто это был, ма?
Л е н а. Ты его не знаешь.
М а ш а. А может, знаю?
Л е н а (зло). Не знаешь.
М а ш а. Я не знаю, ты не знаешь, он не знает, мы не знаем, вы не знаете, они не знают… А они знают. Алексеев.
Л е н а. Ты стерва. Твой муж будет несчастен.
М а ш а. Алексеев недавно сказал папе про одну свою аспирантку: «Она меня не интересует как профессора, она меня интересует как кобла». Ты его тоже интересовала как кобла?