Густав Маннергейм за 90 минут

Еще не так давно у нас не приветствовалось даже упоминание его имени. Советских туристов, посещавших дружественную Финляндию, никогда не водили на экскурсии в дом-музей знаменитого фельдмаршала или в его родовую усадьбу недалеко от Турку. В ответ на вопросы самых любознательных советских гостей о жизни Маннергейма финские гиды дружелюбно молчали. И неудивительно: генерал Русской императорской армии, выходец из Финляндии барон Карл Густав Эмиль Маннергейм в 1918 году утопил в крови финскую революцию, а фельдмаршал Маннергейм, являясь главнокомандующим финскими вооруженными силами, в 1939–1944 годах так и не позволил Сталину превратить Финляндию в Советскую Социалистическую Республику.

Но если не делить мир на «красных» и «белых», то за именем Маннергейма можно увидеть удивительной

судьбы человека — исследователя и путешественника, законодателя этикета и моды, писателя и, конечно же, талантливого полководца и умного политика, служившего прежде всего интересам своего маленького, но гордого и стойкого народа.

Род Маннергеймов издревле удивлял общественность неординарностью характеров и разнообразием дарований своих отпрысков. Еще в 1645 году голландский купец Хенрик Мархейн основатель рода — через Германию перебрался в Швецию и благодаря своей деятельной натуре через 8 лет занял должность главбуха первого швейцарского банка в Стокгольме. Его младший сын — Августин — превзошел папашу в предприимчивости и заработал дворянский титул. Именно он решил подправить звучание родовой фамилии, и Мархейны превратились в Маннергеймов. Отличился и один из четырех сыновей Августина — Карл Эрик. Он перебрался в Финляндию и уже к 23 годам дослужился до майора. Правда, его военная карьера была прервана вынесением ему смертного приговора за предательство родины, которое заключалось в подписи декларации, объявлявшей незаконной войну, начатую королем Швеции против России. И хотя Карл Эрик был на волосок от гибели, он не утратил способности рационально мыслить и вовремя подал прошение о помиловании — король смилостивился. Маннергейм вышел в отставку и выгодно женился на дочери губернатора Турку. Более 10 лет Карл Эрик тихо жил в своем поместье, занимаясь семейными делами. В это время Финляндия аннексировалась русскими, и Маннергейм снова оказался в гуще событий. В 1808–1809 годах его назначили председателем депутации, вызванной императором в Петербург. Карл Эрик обратился к Александру I с речью на французском языке. Он заверил императора, что народ Финляндии, хотя и свободный, но законопослушный, и попросил возможности собрать сейм (парламент). Александр согласился. В дальнейшем Маннергейм сделал блестящую карьеру и был произведен в тайные советники. А в 1825 году император пожаловал ему титул графа.

Единственный сын графа Карла Эрика Маннергейма — Карл Густав — дедушка будущего маршала, в честь которого и назвали внука, был известен своей уникальной коллекцией жуков. Всего в коллекции насчитывалось около 100 тысяч насекомых, пятую часть составляли жуки. Дедушка Карла Густава — Карл Густав — знал о жуках все, он написал о них множество книг на французском языке и латыни.

Еще более яркой и одаренной личностью был отец Густава — Карл Роберт. Будучи студентом Гельсингфорсского университета, он прославился тем, что спел партию короля в первой финской опере — «Охота короля Карла» Пасиуса — в эксцентрично-пародийной манере. Премьера произвела в обществе скандал. Эксцентричные выходки стали стилем жизни Карла Роберта. Он много времени проводил в Париже, где пропитался радикальными идеями свободолюбия и творчества. Карл Роберт писал стихи, пьесы, переводил творения великих английских, французских и немецких поэтов на шведский язык. Кроме того, он был мимом, пародистом и актером. Как истинный аристократ, Роберт обожал пышные застолья и слыл знатоком вин. Но на все эти увеселения требовалось много денег, и Маннергейм вновь поступил, как подобает отпрыску из высшего сословия, — женился на капитале. Свадьба состоялась в 1862 году, и один из гостей, присутствующий на многодневном празднестве, отметил, что Хелен фон Юлин стала графиней Маннергейм, а Карл Роберт Маннергейм — богатым человеком.

Молодая чета поселилась в унаследованном Карлом Робертом поместье в Вилльнесе, где в 1867 году и родился будущий маршал — Карл Густав Эмиль Маннергейм.

Мать Густава — Хелен — в отличие от своего экзальтированного и авантюристичного мужа, была приверженкой английского образа жизни и не придавала особого значения чувствам и теплым человеческим отношениям. Она верила в строгое, закаливающее воспитание детей, развивающее в них самодисциплину, сдержанность и деловитость. Жизнь в Вилльнесе была ограничена жесткими правилами. Требовалось тщательно выбирать выражения. Не позволялось дурачиться и шутить. С самого рождения Густав воспротивился этой «английской» диктатуре. Еще не научившись говорить, он орал и вопил, впадал в истерики, имитировал удушье, чтобы добиться своего. Наверное, из чувства протеста малыш упорно не хотел говорить. К трем годам в лексиконе Густава было одно-единственное членораздельно слово — «тюттэ», что на местном финском диалекте означало «кукла». Малыша так и прозвали — Тюттэ.

До 7 лет Густав обучался дома у гувернера-швейцарца вместе со своими братьями — старшим Карлом и младшими — Юханом и Августом. Чопорный швейцарец следил, чтобы мальчики спали на жестких матрасах, по утрам умывались холодной водой,

обучал их верховой езде и хождению под парусом. Все это, по мнению хозяйки дома, должно было развить в ее детях мужество и бесстрашие.

В 1874 году Густава определили во второй подготовительный класс лицея в Гельсингфорсе, где уже обучался его старший брат Карл. Мальчики жили вместе с отцом в его городской квартире. Жизнь со свободолюбивым папашей повлияла на поведение Густава, и в результате его отстранили от занятий на целый год, обвинив в хулиганстве. По версии директора лицея, Маннергейм сколотил из сокурсников шайку и заставлял их бить камнями окна.

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба драчуна и забияки Густава Маннергейма, если бы в 12-летнем возрасте его жизнь круто не изменилась — по причинам, от него вовсе не зависящим.

К 1880 году брак Маннергеймов окончательно развалился. Натура главы семейства — Карла Роберта — оказалась настолько широкой и увлекающейся, что все капиталы жены вкупе с собственным наследством в скором времени иссякли. И после 17 лет семейной жизни отец Маннергейма бросил жену и семерых детей на произвол судьбы, а сам сбежал со своей любовницей в Париж.

Чтобы рассчитаться с оставшимися после беглеца долгами, Хелен пришлось продать и поместье Вилльнес, и все движимое имущество, включая богатейшую коллекцию произведений искусства, собранную графом, и даже гельсингфорсскую квартиру. Забрав четверых младших детей, мать переехала в маленькое поместье в Латвии. Но если финансовый крах Хелен и смогла перенести, то бойкот, устроенный ей местной аристократией, истощил и до того подорванное здоровье женщины.

23 января 1881 года Хелен умерла от сердечного приступа в возрасте 39 лет.

Попечительство над оставшимися без родителей детьми взяло на себя семейство Юлинов. Они отправили Густава во Фредриксхамн поступать в дешевый кадетский корпус. В возрасте 15 лет Маннергейм стал кадетом на положении казенно-коштного, что означало проживание в казарме. Для Густава началась совсем другая жизнь: спертый воздух многолюдной спальни, подъем в 5.45, из пищи — только хлеб, картошка и селедка. Спесивый нрав кадета Маннергейма сделал его завсегдатаем карцера. Семья была в ужасе. Бабушка писала сестре матери, тете Хане, в Стокгольм, что у мальчика мрачное будущее. У него отсутствует чувство чести и не хватает ума даже на то, чтобы позаботиться о собственном развитии и закончить кадетский корпус, получив, таким образом, возможность зарабатывать себе на хлеб — то, что вынуждены делать другие бедные мальчики.

Но сам Густав не разделял мнения родни о своем мрачном будущем. Наоборот, в отличие от многих других кадетов, не утруждающих себя размышлениями о карьерных махинациях, он всерьез задумался о своем месте в войске Великого княжества Финляндского и пришел к выводу, что в качестве выпускника кадетского корпуса Фредриксхамна ему действительно мало что светит. Выход напрашивался один — поступить в русское военное училище, чтобы в дальнейшем сделать карьеру в России. Густав нацелился на Пажеский корпус в Санкт-Петербурге. Но на пути к реализации этого замысла возникло два препятствия. Во-первых, у него не было оценки «отлично» по поведению, во-вторых, не было средств. И тут отчаянный хулиган и дебошир проявил чудеса работоспособности и самодисциплины. Он упорно занимался по всем предметам и вел деловую переписку, стараясь привлечь к своей судьбе внимание влиятельных родственников и знакомых. В конце концов ему удалось подняться на третье место по успеваемости в классе и получить по поведению «хорошо». Директор кадетского корпуса пообещал дать рекомендации, а родственники по отцу заверили, что походатайствуют за него в Санкт-Петербурге. Густав уже собирал чемоданы, но директор кадетского корпуса не сдержал своего обещания, не дал рекомендаций и не поставил по поведению «отлично». К тому же родственники по линии матери решили: раз Маннергеймы хлопочут за Густава в Петербурге, то пусть они и платят за его обучение и проживание. Семейные дрязги протянулись вплоть до весны 1886 года, когда Густаву исполнилось 19 лет, и поступать в Пажеский корпус было уже поздно. Оставалось одно — заканчивать учебу во Фредриксхамне и выбирать между службой в Финской гвардии в Гельсингфорсе, либо в драгунском полку в Вилльманстранде, либо в одном из стрелковых батальонов, имевшихся в каждом ляне, на чем, собственно, и настаивало большинство из его родственников.

Обида обуяла юношу, и он, сознательно или нет, отомстил за сотворенную по отношению к нему несправедливость.

24 апреля 1886 года кадет Густав Маннергейм, самовольно покинув казарму, отправился на постоялый двор, взял там лошадей и уехал за город. Чтобы скрыть свое отсутствие, Густав попросил одного из кадетов подложить после отбоя в его постель «куклу», сооруженную из шинели и подушки. Возможно, фокус и удался бы, вернись Густав до подъема, но его не было. Дежурный офицер, обнаруживший муляж, доложил о незаконном отсутствии. Директор корпуса — генерал Карл Энкелль, принял решение незамедлительно исключить кадета Маннергейма. Специально или нет Густав не вернулся в казарму — неизвестно. Поговаривали, что он так напился, что был не в состоянии идти. По другой версии, он задержался у женщины. Поскольку точных свидетельств о местопребывании Маннергейма не обнаружилось, многие склонялись, что имели место оба варианта.