Гувернантка

Лэннинг Салли

В течение одиннадцати лет он прилагал все усилия, сначала чтобы сохранить этот брак, а потом – чтобы преодолеть те чувства, которые с первого же взгляда пробудила в кем Келли. Он потерпел поражение и в том и в другом, Отсюда его стремление давать отпор любой женщине, которая подбирается слишком близко или строит матримониальные планы.

Все это у него уже было. И повторения Мартин не хотел.

Нужно позвонить Келли утром; кажется, она дома, в Венеции, в живописном палаццо, принадлежащем ее второму мужу, Уго. Который, как оказалось впоследствии, ничуть не богаче Мартина.

Правда, в числе предков Мартина не было стольких графов и герцогов. Их вообще не было. Если он редко думал о Келли, то о своем нищем детстве в одном из беднейших районов Чикаго не думал вообще.

Мартин, казалось, целую вечность ждал лифта, но в конце концов с облегчением открыл дверь в палату Тори. Девочка мирно спала в том же положении, в котором он оставил ее. У нее были синие глаза матери и сердцевидное личико. Но длинные прямые волосы были такими же черными, как у него, и от него же она унаследовала острый ум и способность отстаивать собственное мнение. Он любил ее с первого дня жизни, и все же крайне редко мог сказать, о чем дочь думает. Когда Мартин подошел и убрал с ее лица прядь волос, Тори даже не пошевелилась. То же самое ему хотелось проделать с волосами Энн, правда по совершенно иным мотивам, весьма далеким от чистой отцовской любви.

Их встреча с Энн не последняя. Он был уверен в этом. Хотя, если ее связывают какие-то отношения с Брюсом, нужно сохранять дистанцию. Если ему не пришелся по вкусу первый отпор, то вряд ли понравится второй. И потом, Мартин никогда не становился между женщиной и ее любовником и не собирался этого делать и впредь. Выброси Энн Дэвис из головы, сказал он себе, и постарайся заснуть. Завтра предстоит ухаживать за Тори, общаться с полицией и бригадой мастеров, которая придет установить новую сигнализацию. Нет времени думать о женщине с огненными волосами, которая считает подонком. Нахмурившись, Мартин улегся на раскладушку, которую принесла ему сестра и уставился в потолок. Но еще не скоро ему удалось уснуть. Два образа не давали ему покоя: Тори в жутких объятиях подонка. И оседающая на землю Энн.

Глава 2

Даже три дня спустя ее преследовали воспоминания о том случае. А боль в плече просто убивала Энн. И ужасно раздражала невозможность вернуться к работе, поскольку это оставляло слишком много времени для ненужных размышлений. Но больше всего нервировали собственная беспомощность и бесполезность. Было уже около полудня, а все, что ей удалось сегодня сделать, – это принять душ, застелить постель и съездить в магазин за продуктами. Она плохо спала – слишком много смотрела телевизор и читала до боли в глазах. Ничего странного в том, что у нее отвратительное настроение.

Она подтащила стул к кухонной стойке, забралась на него «наклонилась за пакетом с рисом. Но, подняв его здоровой рукой, больной зацепилась за дверцу шкафа и, взвыв от боли, выронила рис. Пакет угодил в банку с помидорами и разорвался, рис дождем посыпался на стойку и пол. Энн, работающая в суровом мужском окружении, знала множество грязных ругательств, но ни одно из них не могло достойно выразить то, что она испытывала. Расплакавшись, она прислонилась лбом к дверце

шкафа. Что с ней творится? Почему в последнее время у нее глаза на мокром месте?

Ей необходимы перемены. В этом все дело. Нужно срочно начать новую жизнь. Подобная мысль уже приходила ей в голову, но с такой настоятельностью – впервые. Это испугало Энн: если оставить работу в полиции, чем еще сможет она заняться? Она проработала там почти десять лет. У нее нет ни другой специальности, ни актерского дарования, а в сфере коммерции и финансов она полный профан. Да она с трудом заполняет даже счета!

Здоровой рукой Энн дотянулась до коробки с салфетками, но, когда вытащила одну, по стойке снова застучали зернышки риса. Стойку нужно вытереть. В мойке ожидает гора грязной посуды. Вся моя жизнь – сплошной бардак, сморкаясь, вздохнула Энн и встала. Она терпеть не могла вечно жалеющих себя женщин. Может быть, сделать большой бокал вишнево-молочного коктейля и съесть шесть миндальных пирожных подряд? Это придает сил, для того чтобы помыть стойку. А может быть, даже и посуду.

Мысль о пирожных вдохновила, и она опять полезла в шкафчик, чтобы достать коробку, но в этот момент постучали. Стук был очень решительным. Удивленная Энн подошла к двери и посмотрела в глазок. В холле стоял Мартин Крейн. Последний человек в мире, которого она хотели видеть. Распахнув дверь, Энн гневно выпалила:

– Меня нет дома. И как тебе удалось войти в подъезд?

– Подождал, пока кто-то не открыл дверь, – спокойно сказал он. – Ты ужасно выглядишь, Энн.

– Не твоя забота.

– Похоже, как раз в заботе ты и нуждаешься, так почему бы и не в моей?

– О, я так не думаю.

Она попыталась закрыть дверь, но просунув ногу в щель, не дал ей этого раскрыл ее еще шире. Энн прошипела:

– Мартин, я заору, если не уйдешь!

Он мило улыбнулся, хотя его взгляд при этом оставался холодным и настороженным.

– Я хочу попросить тебя об одном одолжении, – сказал он. – Это касается Тори, а не меня, и это очень важно. Можешь по крайней мере выслушать меня?

– Ты всегда прячешься за спину других людей, чтобы достигнуть собственных целей?

Со сталью в голосе Мартин ответил:

– Мне иногда случается говорить правду. Или ты не допускаешь такой возможности?

– Когда дело касается тебя – нет!

– Если мы намерены продолжать перепалку, не лучше ли делать это в квартире? – сказал он и проскользнул мимо нее в коридор.

Мартин был дюймов на шесть выше и, пожалуй, фунтов на семьдесят тяжелее. Не говоря уж о впечатляющей мускулатуре. Энн с грохотом закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Говори, какое одолжение, и побыстрее.

Мартин шагнул к ней.

– Ты плакала.

Она процедила сквозь зубы:

– Одолжение, Мартин.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего… Все… Вот уже три дня я не хожу на работу, моя правая рука; бездействует, и я схожу с ума, Знаешь, чем я вчера занималась? Целый день смотрела мультфильмы! Что еще ты хочешь узнать? И что вообще ты здесь делаешь – занимаешься благотворительностью?

– Я уже говорил – хочу попросить об одолжении.