Гувернер Романовых. Судьба Пьера Жильяра в России
Шрифт:
В августе 1915 года, накануне заседания Думы, на котором был провозглашен курс на реформы, А.Ф. написала Царю: «Наш Друг (Распутин) просил тебя много раз отсрочить это на столько, на сколько возможно… Сейчас они намерены вмешаться и судить о делах, в которых ничего не смыслят. Не забудь, что твой долг – оставаться самодержцем». И далее: «Наш Друг просит тебя распустить Думу с 14 числа». Многие наблюдатели полагали, что влияние Распутина на политику могло быть преувеличено и что его действия слишком переоценивались под влиянием мистического образа этого человека. Личные письма Александры Федоровны Императору (более четырехсот в 1914–1917 годах) убедительно доказывают, что его влияние было ощутимым во всех сферах жизни государства, в том числе в военной.
Александра Федоровна писала эти длинные письма в то время, когда они впервые надолго разлучились с
Алексей Николаевич с Императором и Императрицей в Могилёве. 1915 г.
Алексей Николаевич на лечении в Ливадии весной 1913 г.
Тяжелее всего было смириться с тем, что Распутин и Вырубова обсуждали дела напрямую с будущими или действующими министрами: «Наш Друг два часа беседовал с Барком (министром финансов)» (11 мая 1915 г.). «Прости меня, но кандидат на пост военного министра мне не нравится <…> Не враг ли он нашего Друга? Это нехорошо» (12 июня 1915 г.). «Кажется, наш друг снова обедал с Шаховским (Министром торговли и промышленности), который ему нравится. Он может оказать положительное влияние на этого человека» (12 июня 1915 г.). По вопросу о назначении Трепова, министра общественных работ: «Григорий очень обижен тем, что ты не спросил его совета. Я тоже очень сожалею об этом назначении» (1 ноября 1915 г.). Чуть ниже: «Наш Друг сказал, что Штюрмер может еще некоторое время оставаться председателем Совета Министров» (9 ноября 1916 г.). В сентябре 1916 г.: «Григорий настоятельно просил назначить на этот пост Протопопова». Имелся в виду пост министра внутренних дел, на который Протопопова действительно назначили. Жильяр позже назвал этого деятеля «невежественным преступником».
Трудно понять, насколько велико было влияние советов Распутина. В августе 1916 г. Николай написал: «Ты сама знаешь, что у нашего Друга порой возникают очень странные идеи. Поэтому следует быть осмотрительными, особенно в том, что касается назначений на важные должности». Начиная с осени 1916 г. Александра Федоровна больше не довольствовалась рекомендательными записками: «Если ты его возьмешь – телеграфируй мне». Она лично отправлялась в Могилёв для того, чтобы добиться принятия нужного ей решения. Однако Распутин, будучи весьма сложной натурой, действовал и самостоятельно, если был не согласен с Императрицей. Например, он ворвался прямо к генералу Николаю Рузскому, чтобы прекратить жестокие погромы евреев в Галиции в 1915 году.
По словам Жильяра, у Императрицы случались приступы мистической одержимости, и она была очень суеверна. Это отчетливо проявилось во многочисленных фрагментах переписки: «Не забудь держать в руке маленькую иконку и много раз провести по волосам его (Распутина) гребешком перед заседанием Совета Министров». (15 сентября 1915 г.) Мир для Александры Федоровны в какой-то момент поделился на друзей и врагов Распутина. Того, кто выступал против него, следовало неумолимо устранять с пути, ведь «он восстал на Божьего человека, и значит, его дела не могут быть благими, а советы справедливыми» (16 июня 1915 г.), – написала она о Николае Николаевиче, главнокомандующем русской армией [2] , Распутин вмешался даже в ход войны: «Я должна передать тебе следующую просьбу нашего Друга, вызванную видением, которое было у него ночью. Он просит тебя начать наступление под Ригой». (15 ноября 1915 г.)
2
Великий
Объектом особой ненависти Императрицы и Распутина был великий князь Николай Николаевич Романов, уважаемый и заслуженный человек, который очень быстро стал противником влияния старца и Императрицы на политику. Главнокомандующий лаконично телеграфировал Распутину, выразившему желание приехать в Ставку повидать Императора: «Приезжай, я прикажу тебя повесить». Во всех своих письмах Александра Федоровна пыталась убедить Царя отправить командующего русской армией в отставку.
Царь разрывался между любовью к жене и верностью своему дяде. Царица подозревала, что дворянство намеревается заточить Николая II в монастырь и возвести на трон великого князя Николая Николаевича. Царь, чтобы обезопасить себя с этой стороны, принял решение, ошеломившее военную элиту и главные штабы союзников: он сместил Николая Николаевича и объявил главнокомандующим себя.
Великие княжны с семьей солдата, находящегося на фронте, осенью 1915 г.
Алексей Николаевич с генералом Николаем Рузским в Могилёве. 1916 г.
Ни один государь никогда не совершал подобных промахов. В армии царили разброд и шатание. Николай II был полным профаном в вопросах военной стратегии и тактики, при этом он фактически забросил политическое управление Россией, передав его Императрице. В это же время Царь в глазах народа нес всю ответственность за поражения в войне. Александра Федоровна чуть позже напишет о его кадровой политике: «Он (некий родственник Царской Семьи) не знал, что именно Григорий убедил тебя, как и всех нас, в совершенной необходимости этой замены для тебя, нас и всей России». Царь поддался внушению. Народ ненавидел Императрицу, которую обвиняли в низменной связи со старцем. Оба они, по мнению общественности, несли ответственностъ за все ошибки правления.
По свидетельству Жильяра незадолго до войны он участвовал в поездке вместе с Алексеем. В Петергофе он сел на маленькую яхту «Александрия» и доплыл до военного порта Кронштадт, где поднялся на борт Императорской яхты «Штандарт». Здесь он узнал новость о покушении на Распутина, совершенном какой-то женщиной 28 июня, из ревности или по другой причине – никто не знал точно, но Распутин был на волосок от смерти. Информация о покушении распространилась мгновенно.
На судне говорили только об этом происшествии. Напряжение достигло предела. В каютах Царской Семьи стонала Александра Федоровна, в то время как остальные пассажиры яхты в тревоге перешептывались. Жильяр отмечал, что все надеялись на то, что наконец появился шанс на освобождение от этого чудовища, но никто не решался радоваться открыто: «проклятый мужик, похоже, был очень живучим, и можно было опасаться, что он выкарабкается». Подобные слова из уст утонченного и сдержанного Жильяра свидетельствуют о настроении, преобладавшем в окружении Императора. Ненависть к Распутину, нарастающая повсюду, постепенно распространилась и на Императрицу и на самого Императора, который не предпринимал никаких действий в отношении Распутина».
В декабре 1916 года был сыгран последний акт этой трагедии, закончившийся убийством старца. Его совершил не один из многочисленных врагов Царя (Распутин был просто находкой для антимонархической пропаганды), напротив, оно было делом рук тех, кто хотел спасти российский престол от гибели. Князь Феликс Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович с помощью Пуришкевича, депутата-монархиста, заманили Распутина в юсуповский особняк, безуспешно пытались его отравить, изрешетили пулями и, наконец, бросили в замерзшую Неву с Крестовского моста. Вскрытие трупа, обнаруженного двумя днями позже, показало, что смерть наступила в результате утопления.