Гузи-гузи
Шрифт:
Его новая жена Марина если и не была полной противоположностью Вершининой, то отличалась от нее большей домовитостью, сердобольностью и рвением, с которым выполняла свои семейные обязанности. В общем, Марина, можно сказать, воплощала тот идеал женщины, к которому всю жизнь сознательно и бессознательно стремился Олег.
Сойдясь с мягкой, покладистой, сюсюкающей, сдувающей с него пылинки Мариной, он как бы опроверг физический закон, согласно которого одинаково заряженные частицы отталкиваются.
Будучи рыхлым, безынициативным, добродушно-вялым субъектом, Олег,
Валентина же устала и на работе, и дома быть на первых ролях, ей стало просто скучно, хотелось иметь равного партнера, обсуждать новые книги и фильмы, гулять по ночному городу, любить, в конце концов, и быть любимой.
Вершинина прошла к себе в спальню и, сев за стол, попыталась нацарапать еще несколько строчек, но мысли разлетались, словно вспугнутые птицы. Она встала, скинула халат и подошла к большому, в полный рост, зеркалу, вделанному в шкаф.
На нее смотрела крупная, высокая женщина с красивой, пышной грудью. Безупречная осанка, покатые плечи, тяжелые пухловатые руки, полные бедра… Но линии тела плавные, и талия вполне обозначена, ноги стройные…
Вершинина вплотную подошла к зеркалу и принялась разглядывать свое лицо, обрамленное русыми, волнистыми волосами, которые едва закрывали ее аккуратные, правильной формы уши.
Полноватое, овальное, приятное лицо… От него, как, впрочем, и от всей фигуры Валентины Андреевны, веяло спокойствием и сдержанной силой. Взгляд, может быть, немного более пристальный, чем нужно, но умный, проницательный.
Упрямая складка между бровями, едва обозначившиеся «гусиные лапки» у глаз…
Нос немного крупноват, но вполне приемлемой формы, нос, свидетельствующий о волевой натуре… Красиво очерченные губы, не большие, но и не узкие, как ниточка. Гладкие, упругие щеки, округлый подбородок с небольшой ямочкой, придающей лицу задорно-лукавое выражение.
«Сойдет», – подумала Валандра, улыбнувшись напоследок своему отражению в зеркале.
Накормив сына завтраком и отправив его в школу, Вершинина налила себе чаю и взяла бутерброд с сыром на поджаренном ломтике белого хлеба. В прихожей звонил звонок, она посмотрела на часы и убедившись, что Болдырев приехал немного раньше, пошла открывать.
– Здравствуйте, – широко улыбаясь произнес Сергей, – я жду.
– Привет, Сережа, проходи, чайку попьешь за компанию, время у нас еще есть.
Вершинина не любила заставлять себя ждать, но и на голодный желудок выходить из дома не любила.
– Лучше я вас внизу подожду, я уже основательно закусил, – Сергей похлопал себя ладонью по наметившемуся животику.
– Как хочешь, – пожала плечами Валентина Андреевна, – я быстро.
Запихнув в себя еще пару бутербродов, Валандра допила чай и поставила чашку в раковину.
«Максим вымоет», – подумала она.
Накрасив перед зеркалом в прихожей губы, застегнув сапоги и надев плащ, она бодрой походкой вышла из дома.
– Сегодня
– Мне кажется, очень сыро, – пробурчал Болдырев.
– Ну, это тебе не «болдыревская осень», – подковырнула она его.
Без десяти девять Вершинина вошла в свой кабинет, где ее уже поджидал Мамедов.
– Ты уже здесь, Визирь? – весело сказала Вершинина, – что-то ты сегодня пасмурный сверх нормы?
Она сняла плащ и заняла свое место за столом.
– Подсаживайся поближе, Алискер, сегодня у нас много работы.
Он вопросительно посмотрел на Вершинину.
– Что-нибудь изменилось после того, как мы вчера расстались?
– Ты очень проницателен, Визирь, не зря тебя так окрестили.
Мамедов заметно оживился, сел напротив Вершининой и приготовился внимательно слушать.
– По всей видимости, нам придется задействовать все имеющиеся у нас силы, – начала Вершинина. – Необходимо выяснить, кто был на даче Буторина с полуночи на пятницу до того момента, как там появился Андронов с нарядом. Я думаю, для этого, во-первых, нужно проверить сына Буторина. Дальше, поставить на прослушивание квартиру, где встречаются Буторин-старший с дочерью Воронина. Если хватит людей, поставь кого-нибудь понаблюдать за Морозовым, знаешь такого?
– Директор «Турбины»? – спросил Алискер.
– Он самый, – Вершинина посмотрела на картину, словно изображенный на ней француз был похож на Морозова. Что ж, это было тем более вероятно, что кубистский «Ларошфуко» действительно мог напоминать кого угодно.
– Ладно, не буду тебя больше томить, – продолжила Вершинина после минутной паузы, – во-первых, у Воронина кассеты нет, а во-вторых, Морозов второй после Буторина претендент на пост Петра Евгеньевича.
– Значит, вчерашний таинственный незнакомец на черном «хюндае» – Воронин?
– Ага.
– Могу я спросить, чего он от вас хотел?
– Чтобы мы разыскали для него «гузи-гузи».
– Вы ему отказали?
– А что мне оставалось делать? Разделить кассету пополам? Если мы, конечно, ее найдем.
Алискер поднялся и пошел к выходу.
– Пойду, раздам ребятам задания.
– Как там у Толкушкина со здоровьем? – спросила Вершинина, когда Алискер уже открывал дверь кабинета.
– Будет жить, – усмехнулся Мамедов.
Есть пианисты-виртуозы, есть виртуозы-скрипачи, – Валентин Валентинович Ганке был виртуозом-медвежатником.
Он работал в «Кайзере» больше двух лет. Далеко не безоблачный жизненный опыт Ганке сослужил ему, тем не менее, не плохую службу.
Начав трудовой путь с токарного станка, он выдвинулся в передовики производства. Но потом, как-то неожиданно оставив это самое производство, свернул на извилистую тропку личной авантюры.
Может, воровская романтика толкнула его на это, может, денежные затруднения – к тому времени у него уже были жена и ребенок. А может, его сверхчувствительные пальцы взбунтовались против каждодневной заводской рутины.