Гвардеец Бонапарта
Шрифт:
– Пятьсот восемьдесят тыс… проклятье!!! Вы что, совсем рехнулись, мой милый пиратский друг. Вы что же не могли держать свой рот на замке и присвоить себе все эти деньги?
– У меня были на то свои причины. Конечно, я не собираюсь возмещать вам убыток от потери рабов. Они бы принесли вам на аукционе что-то около сорока тысяч, если бы, конечно, вам удалось преодолеть эмбарго. Вы же знаете, что сейчас привозить рабов в штаты незаконно.
Шартье помахал руками.
– Знаю, знаю. Просто не мог отказаться от соблазна. Но сорок тысяч
– В таком случае я бы вас попросил об одном одолжении.
– Говорите, я ваш должник, навеки вечные.
– Не говорите Лауре.
Шартье приложил палец к губам и, глазами, указав на открытое окно позади себя, сказал:
– Клянусь спасением своей души… Но почему такая тайна?
В этот момент пришла Фабиан с бутылкой виски и двумя высокими стаканами на хрустальном подносе. Доминик подождал, пока молодая женщина наполнила стаканы и, когда она ушла, ответил:
– Я ее люблю.
Этьен довольно захихикал.
– Ну, так тем больше причин рассказать ей о вашем великодушии.
– Все же больше причин промолчать и ничего ей не говорить. Вы можете представить себе реакцию вашей дочери, если она подумает, что я ее купил?
– А… Да…, я понимаю ход вашей мысли. Она очень гордая, моя девочка.
Доминик сел и сделал глоток виски.
– Думаю, что без нее я с ума сойду.
– Да вы уже сошли с ума, мой друг, но именно так, что мое сердце бизнесмена радуется, глядя на вас. Скажите мне, за какую цену вы готовы доставить свои товары в Новый Орлеан?
– Вы что же, хотите меня нанять?
– Ну конечно, вы же чертовски находчивый человек.
– Я не собираюсь на кого-нибудь работать. У меня много своих собственных дел.
– Мне было бы очень интересно о них услышать, – Этьен Шартье вновь наполнил их стаканы и уселся в кресло.
И Доминик рассказал ему о своих операциях по продаже оружия мексиканским революционерам, о своем флоте, занимавшимся каперством, о своих складах и ранчо в Акадии. Он забыл упомянуть о двух особняках, которыми он владел в Новом Орлеане, или о своем загородном доме на северном берегу Лейк Понча Грейн. Не сказал он и о своем доме в Париже или о доме в Венеции. И без этого Этьен Шартье словно потерял дар речи. Наконец Доминик замолчал, закрыл глаза и стал слушать громкий стрекот насекомых. Остров Четеру замечательное место, прекрасный уголок, где можно отдохнуть и поправить здоровье в течение нескольких дней.
Конечно, на острове таких размеров у Лауры будет очень мало шансов спрятаться от него. Они очень часто будут видеть друг друга.
– Папа, я хочу, чтобы ты предложил месье Юксу уехать, – сказала на следующее утро Лаура за завтраком. Они с отцом сидели за маленьким столиком на пустынной веранде. Среди листьев деревьев и в кронах пальм летали длиннохвостые попугаи и всякие другие птицы, столь типичные для теплого климата. Ида была на кухне с Фабиан и что-то напевала.
Этьен
– Отослать его? Но может это будет не совсем благородно после того, что он для тебя сделал?
– Я уже много раз благодарила его, больше ему нет смысла оставаться у нас.
Этьен убрал из усов кусочки яйца и сыра, оставшиеся после завтрака, закурил сигару и сказал:
– А представь себе, что он не послушает моего приказа покинуть остров. Одна его шхуна камня на камне не оставит от наших владений.
– Папа, не говори глупостей.
– Что моя девочка имеет против этого человека?
– Ничего.
– Детка, ты обманываешь своего папу.
Лаура встала, подошла к перилам и облокотившись на них стала смотреть на пальмы. Ее кружевные белые юбки очаровательно развевались от дуновения легкого тропического бриза и длинные локоны, выбившиеся из-под повязки, ласково шевелились на ее лбу и своими мягкими нежными прикосновениями ласкали девичью шею.
«Рассказывать ли отцу о судьбе барка?» Она всю ночь думала над этим вопросом. Гнев Этьена, обзаведшегося любовницей, изрядно затруднил принятие решения, к тому же здесь на острове с ними вместе девушка чувствовала, что она просто отрезана от всякой цивилизации.
Поступок матери заставил Лауру стыдиться всех окружающих и узнать, что ее отец, оказывается, тоже поступает безнравственно, было просто ужасно. Девушка чувствовала себя так, словно ее предали. Что, спрашивается, плохого, что она была в постели с Домиником Юксом? Слава богу, что сегодня утром она, наконец, наверняка узнала, что ребенка у нее не будет, и ее первая ночь с мужчиной осталась без видимых последствий.
– Папа, месье Юкс головорез, бандит и хвастун. Он врет и бахвалится, и крадет. Ему это раз плюнуть. У него это вошло в привычку.
– Ну, что ж, выходит он настоящий француз.
– Я думаю, что все это не смешно. Ты даже не представляешь, что он за человек.
– А ты, девочка?
– Да, еще как! Аллен Дефромаж мог бы тебе порассказать кое-что, если бы Доминик не заставил его скрыться.
– Да, кое-кто из экипажа сегодня утром порассказывал мне как он сбежал с корабля. Храбрый поступок, нечего сказать, удрать ночью. – Лаура промолчала, а ее отец добавил: – Такому парню как Аллен, следовало бы многому поучиться у отважного капитана Доминика Юкса.
Лаура даже прищурилась от гнева. Ее глаза, словно два острых кинжала впились в Этьена.
– Ты поступаешь слишком легкомысленно, папа, доверяясь незнакомцу, каким бы отважным он ни казался.
– Как-то раньше я тебе уже кажется, говорил, что цинизм не к лицу молоденьким девушкам.
– Говорил, но не сумел как следует научить. Я такая какая есть. У тебя тоже есть недостатки. – Лаура бросила многозначительный взгляд на окно, расположенное за спиной отца, в котором ей была видна Фабиан. Отцовская пассия вытирала пыль и хихикала с Идой.