Гвардеец Бонапарта
Шрифт:
Держа в руках серебряные блюда, показались рабы, которые, пройдя вокруг стола, сняли крышки с кастрюлек, демонстрируя хозяину и его гостю филе из камбалы, креветок и в особом соусе, запеченные в раковинах устрицы, бобы, рисовый салат и еще с полдюжины других блюд.
Однако, Доминик мало обращал внимания на все это великолепие. Он отсутствующе смотрел на стол, уставленный тарелками с угощением и все еще желал почувствовать в эту минуту руки Лауры у себя на спине, ее нежные груди у своей груди. Ему хотелось прикоснуться губами к тонкой коже на шее девушки и заставить ее порывисто повздыхать под его ласками.
– Капитан, такое ощущение,
– Прошу прощения, месье, мадам, пожалуй, я отвлекся, – Доминик занялся филе, где-то в подсознании отмечая, что бриз стих, воздух стал густым и душным, как бывает перед дождем.
– Может быть, если бы Фабиан поговорила с Лаурой, так сказать, женщина с женщиной… – начал Этьен.
– Этьен, друг мой, она не одобряет меня, – прервала хозяина дома молодая женщина.
– Ну, так ее нужно заставить! – Шартье вытер салфеткой крупные капли пота на своем лице и добавил. – Я сам ее заставлю.
– Ее нельзя заставить сделать абсолютно ничего, – возразил Доминик.
– Ох уж мне эта ее раздражительность, вот и мать у нее была такой же горячей. Это вина матери. Мне следовало выбить это из дочери еще в юном возрасте.
Внезапно Доминик почувствовал гнев в груди, направленный теперь уже на Шартье, позволившему себе критически высказаться о его любимой.
И тогда он резко произнес:
– Месье, вам следует благодарить судьбу за то, что ваша дочь обладает таким темпераментом, она храбрая и сильная. Да любой мужчина будет просто счастлив, умереть за такую девушку.
Глаза Фабиан пристально взглянули на него.
– И даже вы?
– Да. – Его голос стал тихим, едва слышным. – Она драгоценная жемчужина, за нее я готов отдать свою жизнь.
Этьен задумчиво надул щеки и произнес:
– Послушайте, капитан, те корабли, что гниют в бухте до верху нагружены прошлогодним урожаем табака. Я не смог его доставить в Орлеан, а сейчас уже скоро созреет новый урожай. Я хорошо вам заплачу, если вы погрузите его к себе на шхуну.
– Оплата для меня ничего не значит. Я отсюда без Лауры никуда не уеду.
Губы Этьена растянулись в широкой улыбке.
– Так ведь в этом же и есть вся прелесть моего плана. Везите ее назад в город вместе с табаком.
– Вы так говорите, словно она коробка с сигарами. Неужели вы опять рискнете ее жизнью во время прорыва блокады?
– Не очень-то и велик будет риск, если вы будете с нею.
– Вы не знаете британцев, – мрачно сказал Доминик.
Фабиан долго молча смотрела на него и затем тихо произнесла:
– Он сделает это, Этьен.
Шартье потер руки.
– Лаура никуда не денется и когда окажется на одном корабле с таким славным парнем, непременно влюбится в него, если еще не влюбилась по уши.
Остров уже окутывала ночная тьма, когда Доминик покинул дом Шартье и направился на свой «Дракон». От того, чтобы провести ночь в пустой комнате Лауры, как ему предлагал плантатор, Доминик отказался, прекрасно понимая, что это обеспечило бы ему совершенно бессонную ночь. Если бы он только услышал аромат Лауры, исходящий от подушки, скорее всего он бы сошел с ума. Когда Доминик подошел к бухте, внезапно с моря ему в лицо подул сильный порыв ветра. Луну начали закрывать густой пеленой неизвестно откуда взявшиеся облака. Атмосфера сгустилась, стало тяжело дышать, несмотря на сильный ветер. Казалось, сам воздух пропитался какой-то
Доминик всмотрелся сквозь сумрачную мглу в силуэт «Дракона», стоявшего на якоре. Шхуна повернулась против ветра. Ее гладкий фальшборт на несколько мгновений блеснул в лунном свете, затем снова вокруг затянуло густой пеленой.
Налетел новый порыв ледяного ветра. Ветер крепчал, яростно рвал полы куртки. Подхваченная его порывом, шляпа Доминика взлетела вверх и исчезла где-то в темноте. Издалека, почти заглушаемый воем разбушевавшейся стихии, донесся лай собак. Гончие Этьена! Те самые гончие, которые вообще никогда не подавали голоса.
Посылая страшные проклятья, Доминик взбежал на пристань, подбежал к дому, в котором жили его матросы, и забарабанил в дверь.
– Тайфун идет, быстро отводите корабль на подветренную сторону острова!
Подгоняемый порывами ветра, Доминик пробежал милю к дому Этьена Шартье меньше чем за пять минут. Остановившись только затем, чтобы побарабанить в дверь, он уже на ходу крикнул об опасности и, перепрыгнув через перила веранды, бросился к конюшне. Там, нервно перебирая ногами, бились в стойлах лошади Шартье, чувствуя приближение шторма. Доминик вывел черного мерина, на котором сегодня уже ездил и, не теряя времени, вскочил на спину неоседланной лошади. Уже вылетая галопом со двора, он увидел, как прислуга Этьена поспешно прячется в укрытие под верандой.
Крупные капли дождя упали ему на лицо и часто застучали по земле. Дорога сразу стала похожа на жидкую черную смолу, такую же вязкую и плотную. Небосвод прочеркнули вспышки молнии и в их отсветах, на мгновение мелькнули стебли табака, поваленные порывами ветра. Ветер свистел в ушах Доминика, и оглушительные удары грома напоминали яростную канонаду каких-то могучих гигантских орудий. Словно огромные стрелы по воздуху летели пальмовые ветви и даже небольшие, вырванные с корнем деревья. Доминик понимал, что ураган еще только набирает силу и не достиг всей своей мощи. Изо всех сил, пытаясь удержаться на дороге, он молил господа помочь ему вовремя успеть туда, где осталась Лаура. Ее коттедж стоял в самой низкой части острова и вода могла залить его в считанные минуты. От сильного порыва ветра мерин стал на дыбы и, не устояв, соскочил с дороги в поле. Доминик попытался заставить лошадь двигаться дальше. Казалось, в этом сражении со стихией прошли часы, а может быть дни, во всяком случае, он уже потерял счет времени, когда, наконец, заметил еле видный за серой пеленой дождя силуэт коттеджа. Мужчина соскочил с лошади и бросился к веранде. По пути его два раза бросало на землю, и он откатывался назад, словно тюк хлопка.
– Лаура! Лаура! Ида! Лаура! – звал Доминик. Судя по тому, как заболело горло, он понял, что кричит их имена, однако, ничего не услышал. Ветер заглушал его голос, яростно рвал пуговицы на его рубашке, трепал клочья порвавшейся одежды.
– Лаура! Ида!
С трудом, забравшись по ступеням, мужчина обнаружил, что передней двери коттеджа нет на месте, ему с трудом удалось заползти внутрь. То, что он заметил в частом сверкании молнии, ужаснуло его. Задней стены дома не было совсем, будто ее снесло чьей-то чудовищно сильной рукой. В этот пролом ветер с грохотом выдувал остатки мебели, которая исчезала в зияющей бреши, словно ее втягивал гигантский насос. Стены дома вибрировали, словно были из бумаги, и было ясно, что они в любой момент могут рухнуть. Доминик бросился наружу.