Гвардия Хаоса
Шрифт:
Без особых сложностей забрав своего секретаря из участка, Белгорро отвез ее в главный офис корпорации, не проронив по дороге ни слова. Виолетта, видя его таком мрачном расположении духа, благоразумно молчала. Интуитивно она уже поняла, что разбитая машина — несуществующая мелочь не только потому, что Ранфарг — человек широкой души, но еще и из-за некой крупной, если не сказать глобальной проблемы, назревшей буквально только что.
Подъезжая к зданию офиса, Белгорро резко нажал на тормоза, и только благодаря ремням безопасности Виолетта не клюнула носом приборную доску. Острой болью о себе дали знать пострадавшие
— Господин Ранфарг, вы не могли бы водить аккуратнее? — прошипела Виолетта, а потом увидела сидящую на ступенях у главного входа Саю.
— Жди в машине, — резко ответил ей Белгорро и с пугающей решительностью покинул салон автомобиля. Перед тем, как направиться к девушке с белыми волосами, он толкнул машину ногой, и она, получив неожиданное ускорение, откатилась назад метров на пятьдесят. Могла бы и дальше, но ее относительно мягко остановил фонарный столб — Виолетту тряхнуло совсем чуть-чуть. Еще она услышала звук бьющейся фары и подумала о том, что в гараже шефа осталась только одна целая машина класса «люкс», в салоне которой он не будет себя чувствовать шпротой в консервной банке.
Невероятная сила Белгорро девушку не удивила: она уже была свидетельницей того, как под его пальцами словно воск сминается железо и крошится камень, или как он выдавливает плечом бронированную дверь. Знала даже, что от шефа, когда он не в настроении, нужно держать подальше легковоспламеняющиеся вещества. Но она не предполагала, что он может вспыхнуть словно факел и взмыть в небо, превратившись в метеор, перепутавший верх и низ.
И все же гораздо больше ее волновало иное: что стало с исчезнувшей вместе с Белгорро Саей, и была ли она, Виолетта, единственной свидетельницей произошедшего.
***
Олимпию — столицу Федерации Вердиро — Белгорро возвел на месте древнего города Крусса, полностью уничтоженного во время войн между Гвардией и Небесными Городами. Первый камень был заложен почти сто лет назад, и с тех пор столица только продолжала разрастаться во все стороны, захватывая столь нужные ей квадратные километры. На месте каменистой пустоши появился огромный мегаполис — политический и экономический центр целого континента, и последняя перепись населения показала, что его — населения — здесь уже больше пяти миллионов. И это делало Олимпию крупнейшим городом Вердиро и Судо.
А еще последним местом на планете, которое Белгорро хотел бы сделать полем боя между ярмиром и г'ата.
Они приземлились, а точнее, врезались в землю, подняв в воздух камни и клубы пыли, в двух километрах от городской черты, посреди поля, усеянного крохотными островками кустарника и одинокими деревцами. Густая лесополоса отделяла это место от Олимпии и случайных глаз ее жителей, и Белгорро надеялся на то, что в трудном разговоре с гостьей из другого мира ему не придется прибегать к мерам, которые нельзя будет спрятать за пятнадцатиметровой стеной тополей.
— Зачем ты здесь? — прорычал он, отметив про себя, с какой невероятной скоростью исчезли с тела г'ата ожоги, нанесенные его раскаленными пальцами. И испытал небольшой
— Какое пламенное… приветствие, — судя по волнам раздражения, плескавшимся в фиолетовых глазах пришелицы, опасения Белгорро оправдались примерно наполовину. — Мое имя — Сая, а дом — снежные равнины Волчьей Зимы, охотничьи угодья народа г'ата. Ты — Белгорро из народа ярмиров, который забыл о своем предназначении и стал во главе человеческого рода. Я пришла в твой дом, чтобы узнать, почему.
— Не сделаю большого открытия, если скажу, что нельзя забыть того, чего и так не знал, — Белгорро восхитился тому факту, что его решили отчитать, словно нерадивого школьника. Осталось только понять, за что. — Но я знаю кое-что другое, гораздо более важное. Одна птичка напела мне на днях, что родичи моего старого доброго друга не так добры и милосердны, как он. Поэтому, если у тебя больше нет других причин находится здесь, кроме как поставить мне в вину заботу о народах Вердиро, советую убраться туда, откуда пришла, и как можно скорее.
— Звучит как приказ, — с удивлением ответила Сая.
— Это и есть приказ.
Наступила небольшая заминка, в течение которой ярмир и г'ата пытались понять, почему их слова и уверенность в своих поступках не производят на оппонента должного эффекта.
— Мне кажется, или ты смеешь угрожать мне только потому, что не имеешь понятия о том, на что я способна? — Сая решила первой бросить камешек в мутный омут взаимного недопонимания.
— Мне хватит доли секунды на то, чтобы превратить здесь все в радиусе километра в озеро кипящей лавы, — Белгорро решил, что сейчас самое время выяснить, у кого пушка больше. — Даже ты не переживешь этого.
— Пустая угроза, — девушка покачала головой. — Ты не станешь этого делать так близко от своего дома.
Белгорро считал себя человеком, и свою уверенность в это аргументировал наличием у себя такой простой вещи, как сопереживание. Но он никогда не копался в себе достаточно глубоко для того, чтобы выяснить, откуда в нем это чувство, почему ему неспокойно при виде чужих страданий. Ведь сам он не знает, что такое физическая боль. И сейчас, когда желание продемонстрировать свою мощь девушке из народа г'ата стало почти нестерпимым, он задумался над тем, когда и у кого научился держать себя в руках, если для него эта способность бесполезна.
— Если такова цена за то, чтобы избавить мир от г'ата с подозрительными намерениями, я готов на это. Двести лет назад миллионы гибли и за меньшее, — он ответил так, но на самом деле знал, что ничто сейчас не заставит его выплеснуть наружу сокрушительную мощь атомного взрыва. Ну разве что угроза планетарного масштаба. А как бы он не хотел, но одна-единственная г'ата такой угрозой не станет.
Выражение, проступившее на лице Саи, Белгорро было хорошо знакомо. Он не раз видел его, когда Дженази оказывался перед выбором поступить так, как от него ожидают, или дать волю своему уязвленному самолюбию, чтобы доказать, кто здесь главный. С годами парень становился мудрее и сдержаннее, но Белгорро помнил дни, когда он без раздумий выбирал второй вариант.