Гвардия принцессы. Трилогия «Материализация легенды». Том 3
Шрифт:
Ю.Ш.: – Интересно?
YА: – Да, прямо как сказка. Я несколько раз ее перечитала. Прямо как обо мне. Представляю себя со шпагой и пистолетом на тропе мести, – хотя понимаю, что теперь никто шпагой и пистолетом для этого не пользуется.
Ю.Ш.: – Э-э-эттто точно! Теперь только снайперами да взрывчаткой мстят.
YА: – А как сына назвала?
Ю.Ш.: – Тимофей. Он такой потешный.
YА: – Его фото есть в интернете?
Ю.Ш.: – Да, есть. Только сайт «ВКонтакте» стал не всем доступный, потому я перешла в «Инстаграм». Там нас и найдешь.
YА: – Ладно. Маме не забудешь передать привет?
Ю.Ш.: –
YА: – Пока. До связи.
Олег. Под землей. 001.
… Вроде бы глаза открыты, но ничего не видно. Может быть, зрение надо перенастроить?
Порода просто не раздвигалась передо мной, – и потому ей не надо было сдвигаться за мной. Мое продвижение не оставляло никаких туннелей, нор, проходов. Как если бы я двигался в толще воды… Ведь в воде за мной не остается прохода, – вот и сейчас за мной не было пустоты за спиной… Так было бы, если бы на время движения я становился бы частью этой породы. Частью горы, частью почвы, частью скалы…
Так, возможно, очень интересно было бы двигаться геологам, петрологам, тектонологам, геоморфологам, палеонтологам, вулканологам… Да мало ли каким еще специалистам, изучающим строение земной коры, земных недр, земных слоев и т.п.
Удивляет не только то, что я прохожу через земную твердь, но и то, что она для меня относительно прозрачна: я вижу на некотором расстоянии во все стороны, вглубь пород, которые вокруг меня. Я вижу, как впереди меня есть небольшая трещина, – не широкая, не проблемная. Она – как бы трещина на срезе в пересохшем батоне хлеба, забытом на лето на столе в кухне на даче. Батон остается целым, им можно гвозди забивать, – но вот трещина, расположенная косо в центре среза, – не глубокая, не ветвистая, – говорит, что он уже не монолит.
…Или вижу прожилки – вкрапления – каких-то добавок к основной породе, – такие часто показывают кинематографисты в фильмах о золотоискателях: прожилки золота в горных породах, в штреках, в тоннелях. Но старатели не могут видеть, на сколько глубоко эти «жилы» проникают в основную породу, куда они «направляются», ветвятся… В любом случае, возникает впечатление, что эти прожилки, – результат «пропитывания» твердых пород по трещинам более мягкими или на тот момент жидкими субстанциями, которые потом затвердели. А я, вот, – вижу. Вижу, как на хорошем рентгене, как на ультразвуковом исследовании, как эти «жилы» уходят вглубь, ветвятся, переплетаются…
А еще я вижу полости. Немного неприятно через них проходить, – как будто… Даже не знаю, с чем сравнить. Как будто самолет проваливается в «воздушную яму», в пространства с меньшей плотностью среды, наверно. Но сами полости я вижу издали, – в отличие от самолета, – и о предполагаемом попадании в эти полости предупрежден. И интересно разглядывать эти полости изнутри. Как и в породах, в полости я вижу не только шершавые или гладкие поверхности, но и цвета этих поверхностей, – со всеми переливами, игрой красок, – и даже конденсатами, если они есть.
Я продвигаюсь медленно, – всё же, это не воздушная или водная среда, – это ТВЕРДЬ. Это не оставляет сознание того, что я двигаюсь в непривычно твердой среде. Хотя она для меня такая же нетвердая, проницаемая и проходимая, как водная или воздушная среда.
Я
Насмотревшись вдоволь на эти прелести подземного – точнее внутри земного, – мира, я стал приближаться к тому, что окружает человеческие строения Острова. Тоже интересные наблюдения.
Для укрепления стен, полов, потолков, по всей видимости, использовались изначально термические обработки разной интенсивности. Фактически, все наружные стены, – назовем это оболочками, – всех полостей, в которых потом стали создаваться различные жилые, производственные и вспомогательные помещения, были выплавлены. Те породы, которые было возможно выплавить, расплавились и стали монолитом. Те породы, которые не могли выдержать подобные температуры, просто сгорали или испарялись и удалялись.
Помню, читая старые журналы, еще в советские времена в научно-популярных изданиях рассказывалось, что с помощью ядерного взрыва глубоко под землей можно выплавить полости, в которых потом без риска утечки можно будет хранить газы и жидкости под большим давлением, если аккуратно запечатать их сверху. Вот что-то подобное я и вижу сейчас. Весомая разница в том, что это было выжжено целенаправленно какими-то специальными инструментами или лучами, которые можно было направлять в разные стороны по мере необходимости. Типа растянутый во времени по мощности ядерный взрыв, – а результат тот же самый.
Проблема тех, описанных в старых советских научно-популярных журналах, полостей была в том, что температура и радиоактивность этих полостей до их заполнения были или должны были быть длительными, и потому использование таких резервуаров было возможно спустя определенно или неопределенно длительное время. А здесь последующие работы велись сразу после прохождения пород, сразу после того, как были выплавлены эти проходы.
Как островные, так и глубинные строения по всем периметрам были укреплены очень глубокими горизонтальными сваями во избежание смещения всей конструкции по любой причине, – и связанного со смещением разрушением.
Но сама конструкция подземного Города представляла собой грушу, перевернутую узкой своей частью вверх. Собственно, сам Архипелаг, – только древесный «хвостик» это «груши». Эта узкая часть, как вершина айсберга, была в недрах самого острова, а значительно более широкая – внутри главных и глубинных пород глубоко под дном океана. НАСТОЯЩИЙ АЙСБЕРГ, только не изо льда! Связь с поверхностью была не только через узкую часть – «хвостик» – «груши», но всё равно это было как-бы вспомогательной частью. Или началом всего строительства Города.