Гвианские робинзоны
Шрифт:
— А! Я все-таки прав! Моя старая седая борода берет верх над твоими щегольскими усиками!
— Ты прав, повторяю, и все же мы находимся именно там, куда хотели попасть.
— Но тогда этот тип…
— Первый захватчик, пришлый чужак… Явление, впрочем, довольно распространенное. Колониальная юриспруденция его предусмотрела. На золотоносных землях старое правило «Владение требует документа» перевернуто вверх ногами. Имеющий документ выступает единственным владельцем.
— Что же нам делать?
— Продолжать разведку, познакомиться с этим или с другими собственниками «in partibus" note 336
— Полностью полагаюсь на тебя, милое мое дитя, — заключил первый собеседник. — Пойдем вдоль этой речки с белой водой, куда-нибудь да выйдем!
— Вперед, мой славный друг, я следую за тобой!
По любезному тону этой беседы читатель, думаю, понял, что разделявшие в данный момент двух спутников разногласия не заключали ничего язвительного, их даже дискуссией трудно назвать, а тем более ссорой.
Note336
На чужбине (лат.).
Старший из двоих — мы знаем, что у него седая борода, — мужчина лет сорока двух — сорока четырех, с живым взглядом и светлой кожей. Его мощная грудь глубоко вдыхала ароматный воздух гвианского леса; судя по всему, он не испытывал никаких неудобств. Пот струился по лицу, однако он продолжал идти с той уверенностью и проворством, которые указывали, что лесные маршруты для него — дело привычное. Его брюки из грубого голубого холста были заправлены в крепкие кожаные ботинки рыжеватого цвета, охотничья куртка засунута под лямку ружья, которое он нес на перевязи, а правая рука сжимала деревянную рукоятку короткого, слегка изогнутого мачете.
Рукава его промокшей от пота сорочки с расстегнутым воротом были завернуты выше локтя, голова прикрыта белым шлемом.
Он являлся надежным компаньоном, волевым, мужественным, полным искренности и сердечности. Изредка в лице мужчины мелькало выражение легкого галльского лукавства note 337 , а акцент выдавал белого из метрополии.
Его спутник — высокий молодой человек, не старше двадцати трех лет. Тоже белый. Тонкие каштановые усики оттеняли верхнюю губу. В больших черных глазах виделся отблеск вороненой стали. Красивое лицо с правильными чертами несло отпечаток неукротимой отваги и решимости. Однако добрая улыбка, открывавшая ослепительно-белые зубы, смягчала это впечатление, усиленное беспокойным пристальным взглядом.
Note337
Галльское лукавство — специфически французское (от древнего названия Франции — Галлия).
Одежда и снаряжение молодого человека говорили о его стремлении к элегантности и комфорту. Шлем из спрессованных побегов проса, покрытых белой фланелью, отличался необычайной легкостью. Желтая фуляровая сорочка note 338 свободно облегала широкую грудь. Крепкие ноги были обуты в шнурованные ботинки и мягкие обмотки с застежками по бокам.
Брюки из сурового полотна надежно защищали от колючек и режущих трав.
Отличное ружье «чокбор" note 339 работы Гинара, последнее слово огнестрельной техники, покоилось на плече.
Note338
Фуляровая сорочка — рубашка из тонкой и мягкой шелковой ткани — фуляра.
Note339
Ружье «чокбор», т.е. со стволом, просверленным изнутри особым способом — с перехватом — для увеличения скорости и кучности полета дроби.
С удивительной ловкостью юноша преодолевал хаотично загроможденную территорию золотого прииска. Одно удовольствие было наблюдать, как он перепрыгивал через траншеи и ямы, перемахивал через поверженные навзничь деревья, сновал вокруг пней и бугров. Несмотря на долгий переход и невыносимую жару, он казался таким же бодрым и свежим, как в самом начале.
Шестеро носильщиков сопровождали двух белых. Четверо негров и двое китайцев были тяжело нагружены провизией и горняцкими инструментами. По знаку старшего они расположились на поляне и принялись готовить трапезу.
Европейцы прошли еще несколько шагов и в ужасе остановились при виде безжизненного тела, распростертого в луже крови. Смятение длилось недолго. Повинуясь инстинкту осторожности, развитой беспокойной лесной жизнью, оба зарядили ружья и внимательно оглядели местность.
Не заметив ничего подозрительного, старший наклонился над неподвижным телом и с видом человека, которому многочисленные приключения дали кое-какой хирургический опыт, осмотрел зияющую под левой ключицей рану.
— Умер? — с беспокойством осведомился компаньон.
— Нет, но едва дышит.
— Бедняга! — с глубоким сочувствием вымолвил молодой человек.
— Мы не можем оставить его здесь в таком состоянии. Через несколько минут он окажется на солнцепеке. Прежде всего необходимо перенести раненого в тень. Засохший панакоко не спасет от солнечного удара. Постой-ка! — В голосе говорившего прозвучало удивление; он заметил цветок виктории, прикрепленный с противоположной стороны ствола над головой аймары. — А это что еще такое?
— Ей-богу, я знаю не больше, чем ты. Раненый человек — белый. Он в шахтерской одежде. Если бы я мог допустить, что индейцы способны напасть на человека нашей расы, то эти странные эмблемы — одна из их дьявольских выдумок.
— Возможно. Но нет времени проверить это предположение: больной требует неотложной помощи, надо торопиться.
— Не отнести ли его домой? Вероятно, это недалеко…
— Да, но сперва необходимо перевязать рану. Она кровоточит при каждом вздохе, хотя дыхание вот-вот иссякнет… Должно быть, задеты легкие. Эй, там! — крикнул мужчина неграм. — Требуются двое добровольцев с носилками! Двойная плата и двойной паек для тех, кто доставит этого белого в хижину!
Прибежали двое рослых молодцов атлетической комплекции.
— Не нужно денег, ничего не нужно, мы отнесем бедного муше… — сказал один из них.
— Он очень плох, — подхватил другой, — мы готовы отнести его бесплатно!
— Хорошо, друзья мои, — похвалил молодой человек. Его товарищ тем временем открывал маленькую портативную аптечку. — Благодарю, вы славные ребята, и я найду способ вознаградить вас.
— Странное дело, — заметил новоявленный хирург. — Я видел много ран, пока шатался по лесам, но никогда не попадалось ничего похожего на эту…