Гвианские робинзоны
Шрифт:
Шарль разрядил пистолет и первым нарушил молчание.
— Право же, мой дорогой Никола, мы с тобой плаваем в сплошном загадочном тумане… Я-то думал, что хорошо знаю все секреты леса, но, видно, он сильно изменился за время нашего отсутствия…
— И в самом деле, какого черта надо было этим паломникам со своим «Ренга»!.. Никогда не слыхал такого словечка. А это странное бормотание, еще более непонятное, чем натуральный овернский диалект…
— Хоть бы месяц выкатился из-за туч, а то лишь рожки показывает… Посветил бы на этих жрецов уж не знаю какого божества…
— Ты
— Ну да, и нас бы нашпиговали стрелами…
— В такую-то ночь?.. Вряд ли… Опасности никакой.
— Подведем итоги: они не причинили нам никакого вреда. И было бы свинством с нашей стороны проявлять враждебность к людям, пускай немного сумасбродным, но безобидным, по крайней мере пока мы не получим более полной информации…
И в этот момент диалог был прерван новым плеском воды. Только теперь не тихим, а мощным, как будто его производила лодка с четырьмя гребцами, которые махали веслами что есть силы. Долетал еще звук ускоренного дыхания, похожий на хрип загнанного коня. На беду, луна вновь спряталась за тучу, однако не сразу, и молодой человек успел заметить темное пятно, которое быстро приближалось к месту, несколько минут назад покинутому пирогой.
Дыхание становилось более возбужденным и хриплым, оно сопровождалось быстрыми всплесками воды. Это походило на шум, который производит человек, плывущий саженками, а еще больше — на шум от плавников китообразного. Этот человек или животное — существо неопределенное и почти невидимое — остановилось у подножия дерева, засопело с тем прерывистым отфыркиванием, которое знакомо каждому пловцу, и шумно зашлепало по воде.
— Черт подери! — ругнулся выведенный из равновесия Шарль. — Хотел бы я знать, что там такое… Кто идет? — заорал он во всю глотку. — Кто идет?..
Молчание.
— Последний раз… Кто идет? Или я стреляю!
Отфыркивание и сопение возобновилось с удвоенной силой. Теряя всякое терпение, возбужденный Шарль кое-как прицелился и нажал на спусковой крючок.
В патронах револьвера нью-кольт весьма значительный заряд пороха, необходимый для убойной силы пули и для поддержания точной траектории ее полета. Так что выстрел прокатился громом, отразившись далеким эхом под ветвями и над водой. Сопровождавшая его вспышка была ослепительной.
Раздался ужасающий вопль. Один из тех непостижимых криков, которые заглушают великую симфонию ночи сильнее великого оркестра под управлением тропической Эвтерпы… note 369 Изумленные, встревоженные, робинзоны впервые слышали подобный крик.
Загадочный посетитель сделал резкое движение и погрузился в глубину вод, которые брызнули фонтаном от его падения.
— Я попал, — ликующим тоном заявил Шарль, вталкивая патрон в цилиндр пистолета. — Клянусь честью, тем хуже для него! Слишком надоела эта песенка!
Note369
Эвтерпа,
— Что правда, то правда, — подхватил Никола. — И долго будет продолжаться подобная история?.. Слышишь — там какие-то крики, вон в той стороне, ближе к заливу…
— Да-да, верно… Но что это? Или мне померещилось? По-моему, я вижу огоньки.
— Клянусь Богом, я тоже вижу! По крайней мере, новые пришельцы не прячутся! Они могут быть только друзьями!
— Что со мной?! Горячечный бред? Или я спятил… Никола! Ну да! Я слышу свое имя… Меня зовут, кличут… И твое имя тоже прокричали… Никакого сомнения! О Боже! Неужто правда…
— Шарль! Никола! — взывали голоса, с каждым разом все громче и ближе. — Шарль!.. Никола!.. Где вы?..
— Мой отец! Братья! — ошеломленно воскликнул юноша.
— Месье Робен!.. Милые дети!.. — срывающимся от волнения и радости голосом закричал парижанин. — Мы здесь… Мы здесь!..
— Где же вы?!
— Отец! Ко мне, отец!.. — повторял Шарль, вторично стреляя из пистолета.
Громкий звук и яркая вспышка помогли робинзонам, которые гребли что есть мочи, не переводя дыхания, точнее определить направление.
Лучше других освещенный, инженер выделялся в центре дымного светового круга, образованного восковым факелом, бросавшим отблеск и на лоснящийся торс Ломи, стоявшего на носу лодки.
Подплыв под самое дерево, он поднял глаза, разглядел наконец двух людей, сидевших на ветке, а возле них — гамак с безжизненно распростертым, горящим в лихорадке телом несчастного директора прииска.
— Отец!.. Отец!.. Мы здесь! А где мама?..
— Шарль!.. Дитя мое! Мой дорогой мальчик! — срывающимся от волнения голосом воскликнула мадам Робен, чья лодка подошла в этот момент к дереву. — Скажи, ты не ранен?!
— Все в порядке!.. Все в полном порядке, мама! Главное, что мы теперь вместе!
— Шарль, Шарль! — радостно твердили братья. — Неужели это ты?..
— Ну конечно, собственной персоной! Ах, милые мои друзья… И Никола здесь! И еще целый сундук приключений, доложу я вам, от бульвара Монмартр до этой оливы, на которой мы сейчас обитаем!
— Вы можете сами спуститься? — спросил Анри.
— Конечно, здесь лесенка! Но действуем по порядку. Особенно следите в оба, когда я стану эвакуировать госпиталь!
— У вас раненые?
— Один раненый, которого вы можете заметить снизу. Он в гамаке.
— Эй, Ломи, что с тобой, дитя мое? — обратился Робен к негру, не отвечая своему сыну.
Чернокожий атлет с расширенными от ужаса глазами и разинутым ртом не в состоянии был вымолвить ни слова. Его негнущийся палец указывал вождю робинзонов на странную эмблему, которая нам уже известна: голова аймары и цветок виктории, прикрепленные к стволу дерева.
— Что это, Ломи?
— О! — Бони задыхался от возбуждения. — О муше!.. Этот зверь там… Это знак Водяной Матушки… Теперь я умру…