Гвианские робинзоны
Шрифт:
— Я думал об этом. В гвианских лесах, по-моему, не могут скрываться таинственные существа, по своей прихоти насылающие воды и гром.
— Если только эти воды и гром не явились от минного заряда, подложенного под скалистую перемычку, что образует естественную плотину, водораздел между двумя бассейнами…
— Стоп! Стоп! Твоя идея не так плоха…
— Это просто предположение. Поскольку я не верю в колдовство, то стараюсь мыслить в естественном направлении.
— Возможно, ты прав. Но как это произошло?.. А главное —
— Как? Пока не знаю. Что касается мотива, то он наверняка связан с попыткой убийства, жертвой которой стал этот человек. Наводнение, как мне кажется, вызвано желанием завершить в определенный момент начатое пожаром. Разве мы когда-то не использовали в целях обороны средство еще более ужасное и не менее загадочное? Целая армия змей — это тебе не оловянные солдатики…
— Как бы там ни было, а катастрофа полная. Золотой прииск превратился в кладбище. Только подумать, что все рабочие погибли… Неужели мы одни уцелели в этой передряге, а наши люди расстались с жизнью?..
— Я мало их знаю, но кажутся они довольно шустрыми и сметливыми, надеюсь, что им удалось как-то выскользнуть. Ну, а мы с тобой попали в хороший переплет… «Хороший переплет» — это для красного словца, из жаргона большого города… Что же касается реального «переплета», то я вижу только эту мерзкую серую массу, которая плещется под ногами, да еще ночь скоро накроет нас непроницаемой пеленой…
— А если нам попробовать посигналить? Быть может, кто-нибудь из рабочих спасся, как и мы, на деревьях?..
— Хорошо бы…
Молодой человек поднес пальцы ко рту и, используя знакомый охотникам прием, издал долгий и пронзительный свист.
Прерывистый ответный свист донесся издали, из-под раскидистых деревьев, чья темная масса уже понемногу смешивалась с ночной мглой.
— Мы не одни, — сказал Шарль своему спутнику, понизив голос. — Но больше не надо свистеть. Кто знает, друзья там или враги…
Кто-то подавал встречный сигнал, то долгий, то короткий, причем всякий раз из новых точек, как будто он исходил от людей, объезжавших на лодке залитую водой поверхность.
Двое европейцев притаились под листьями, стараясь не шевелиться. Все утонуло в ночном мраке. Свист по-прежнему раздавался время от времени, звучал он мягко, вкрадчиво. Потом резко и громко залаяла собака. Раненый издал слабый стон.
— Тихо! Тихо! — прошептал Шарль. — Ни слова, или мы погибли.
Затем он добавил, обращаясь к своему спутнику:
— Эти люди явно не с прииска. Либо сильно ошибаюсь, либо нам скоро откроется тайна, окружающая нас. В любом случае, будь начеку!
— Есть! — тихим, как дыхание, шепотом ответил Никола, стиснув рукоятку мачете.
Четверть часа прошло словно четверть века. Только те, у кого неведомая опасность среди необъятного дикого простора заставляла бешено биться сердце, смогут понять эту бесконечную тоскливую тревогу.
Затем
Шарль и Никола, чьи глаза уже освоились с темнотой, заметили смутное черное пятно на более светлом фоне воды. Пятно медленно перемещалось без малейшего шума и удлиненной формой напоминало пирогу. Собака слабо скулила, будто чья-то рука крепко сжимала ей морду.
Ствол оливы, сплетенный из твердых и сухих волокон, чутким резонансом ответил на весьма слабый толчок, от основания до самой макушки — настолько велика звукопроводимость этого удивительного дерева. Толчок мог последовать только от носа пироги, уткнувшейся в ствол. Догадка друзей тотчас же подтвердилась, ибо вслед за толчком до их ушей донесся тихий неразборчивый голос.
Шарль зарядил свой револьвер, придерживая спусковой крючок, чтобы не производить шума. Его нью-кольт представлял собой великолепное орудие с коротким стволом очень крупного калибра. Несмотря на небольшие размеры, этот револьвер отличался высокой точностью, огромной убойной силой. Чтобы максимально обезопасить обращение с пистолетом, изобретатель снабдил его тремя стопорными вырезами. Шарль, не очень привыкший к этому, поленился долго нажимать спусковой крючок при заряжении, и третий вырез издал характерный щелчок.
Пирога медленно отошла, описала полный круг с оливою в центре и вернулась к исходному пункту. Сидевшие в лодке на сей раз хранили молчание и минут десять занимались какой-то загадочной работой. Тонкая кора растительного гиганта тихо трепетала, ее вроде бы чем-то прокалывали, скребли, но друзья не могли угадать точной причины еле слышного шума.
Шарль, не решаясь изложить свои мысли товарищу из-за конспирации, готов был допустить, что странные визитеры мостят подрывную шашку к подножию дерева или же — кто знает?.. — обкладывают ствол полотняной трубкой с динамитом. Сильный взрыв, предшествовавший наводнению, делал эту гипотезу не такой уж беспочвенной.
К счастью, она не оправдалась. Таинственную работу у основания дерева завершили, и, к великому изумлению двух белых, громкий и звучный голос с весьма заметным горловым акцентом раздался вдруг над водой.
Два хриплых крика «Ренга!.. Ренга!..» прозвучали один за другим, затем последовала длинная фраза на неизвестном языке, похожая на заклинание. Вслед за этим несколько голосов опять прокричали дважды: «Ренга!.. Ренга!..» И пирога медленно удалилась с тем же легким плеском, который знаменовал ее приближение.