Гвианские робинзоны

Буссенар Луи

Бони только что снес голову одной из них, настоящей громадине. К удивлению Робена, из ее жабр с гипертрофированными створками, образующими что-то вроде валика вокруг тела, вырвалась целая компания маленьких пемеку, размером не больше сигареты.

Видя, что белый друг по-настоящему изумлен, Казимир рассказал ему о повадках этой любопытной рыбы. Во время нереста самец-пемеку собирает икру и держит ее в промежутках, похожих на те, что составляют зубья расчески, которые находятся в его жабрах. После того как из икринок появляются мальки, они не покидают это спасительное

убежище в течение нескольких первых дней. По мере того как малыши подрастают, они покидают жабры, но держатся рядом с отцом, который также заботится об их пропитании. При малейшей опасности самец раскрывает жабры, как наседка – крылья над цыплятами, и перепуганные мальки всей гурьбой устремляются туда.

– Он хороший папа, муше. Уходить, когда детки стать сильный.

Робен хотел схватить одного из них, чтобы рассмотреть повнимательнее, но прокаженный остановил его:

– Нет, компе, не можно трогай эта зверь. Шибко плохой, злой, кусай, как скат.

Между тем Ангоссо не собирался останавливаться, хотя на берегу было уже столько рыбы, что ее хватило бы, чтобы накормить полтораста человек. Но, опьянив ручей, честный малый желал заполучить всех его обитателей. Единственное, на что он согласился, – выбрасывать самую маленькую рыбешку обратно в воду. Эта гора потенциальной пищи распаляла его. Он намеревался есть без остановки несколько последующих дней, не важно, что часть добычи неминуемо испортится, а после ему, возможно, придется голодать целую неделю.

Какая разница? Лесным неграм, как и краснокожим, экономия несвойственна. Когда им случается добыть майпури (тапира), все племя, большое или маленькое, принимается за пять-шесть сотен килограммов мяса, и все от мала до велика, от детей до стариков, объедаются до колик.

Бони остановился на мгновение, заметив большого угря длиной не меньше полутора метров. Он извивался в траве – то ли не такой одурманенный, как другие речные жители, то ли уже «протрезвевший» после воздействия нику. Робен занес над ним мачете.

– Не можно, не бей его, муше, – вскрикнул Ангоссо.

Но было уже поздно. Клинок обрушился на голову рыбины из семейства мягкоперых. Но странное дело, тесак вдруг выпал из руки инженера, а сам он испустил крик удивления, граничащего с болью.

– Это угорь-трясучка, плохой, очень злой, – сказал Казимир.

– Папа, папа, тебе больно? – закричали дети.

– Нет, малыши, – ответил тот, улыбаясь. – Все в порядке, это пустяк.

– А что это, что сделало тебе больно?

– Электрический угорь.

– О, электрический, вот это да, совсем как наш телеграф! – в восхищении заявил Эжен.

– Нет, – мягко возразил ему Анри. – Я тебе расскажу, что это, я знаю, потому что читал об этом. Эта рыба вырабатывает электричество, как электрическая машина, где надо крутить стеклянную круглую пластину между двумя шерстяными прокладками. Ну вот, если дотронешься до этой пластины пальцем, то тебя сильно ударит током. А этот угорь тоже может ударить разрядом тока, как будто у него в голове электрическая машина. Скажи, папа, я же прав?

– В целом да, сынок. Твое объяснение и верно, и весьма

уместно. Оно, правда, не совсем полное, но пока что этого достаточно. У нас еще будет возможность как следует изучить это необычное животное. Только помните, что трогать его очень опасно. Электрический разряд для угря – такое же средство защиты и нападения, как ядовитые зубы у змей. Поэтому будьте осторожны и никогда не прикасайтесь ни к животным, ни к насекомым, если меня нет рядом.

– Угорь-трясучка такой вкусный, когда копченая, – сказал в свою очередь Казимир.

– Да, так и есть. Я и забыл о том, что всю эту рыбу надо закоптить. К счастью, Ангоссо не тратит время на болтовню, а занят делом.

– Он готовит нам поесть, – вступила в разговор мадам Робен, – а мы даже не можем ему помочь. Как бесполезна наша цивилизованность по сравнению с их так называемой дикостью.

– Но мы встретились совсем недавно! А теперь нам известно, как опьянить ручей. Совсем скоро мы научимся коптить, и не только рыбу, но и любое другое животное, пригодное в пищу. Посмотрите, ловкость этого бони и впрямь удивительна. Он просто несравненный дровосек!

Ангоссо старался изо всех сил, буквально за четверых. Славный малый знал, что белые очень голодны, что рези в желудке, на некоторое время усмиренные «яичными желтками» и молоком балаты, вскоре возобновятся с удвоенной силой.

Сначала он вбил в землю четыре колышка с рогатинами на концах, возвышающиеся над землей примерно на пятьдесят сантиметров, и соединил их жердями, чтобы получился идеальный квадрат со стороной в четыре метра. Затем он уложил на жерди штук двадцать – двадцать пять прутьев одинаковой длины и получил гриль легкой конструкции – местные называют его «букане» – весьма впечатляющих размеров.

Под параллельными прутьями бони разложил листья и мелкие ветки. Далее он стал укладывать на решетку мертвую рыбу, одну за другой. Мать с детьми хотели было помочь ему в этом несложном деле, но тот отказался, и не без причины. С такой добычей нужно обращаться с осторожностью. Вот он ловко увернулся от огромных челюстей агонизирующей аймары, искусным ударом тупой стороны клинка отделил ядовитый шип ската и отсек голову угря-трясучки.

Букане был готов. Негр зажег под ним охапку листьев и сырых веток, из которой повалил густой дым. Меньше чем через полчаса две других коптильни таких же размеров дымили, как угольные печки, а воздух наполнился очень аппетитными ароматами, исходившими от этих примитивных и удобных устройств.

Но это было еще не все. К копчению, как известно, прибегают с целью сохранения продукта с помощью его высушивания и пропитывания дымом. Мясо должно не вариться или жариться, а просто сушиться. Таким образом, эта операция не только длительна, но и трудоемка и требует не менее двенадцати часов неустанных хлопот. Огонь не должен быть слишком жарким, но вместе с тем нельзя, чтобы он погас. Угли должны быть не слишком далеко и не слишком близко от мяса. Словом, к коптильщику можно отнести слова о жарильщиках, сказанные кем-то из наших гастрономов, не исключено, что самим Гримо де Ла Реньером: