Гвиневера. Дитя северной весны

Вулли Персия

Официальный въезд короля часто происходит именно так, но раньше я наблюдала его из повозки и понятия не имела, как это захватывающе, когда ты являешься активным участником процессии. Потом я много раз участвовала в более торжественных въездах, сидя на красивых лошадях, но ни один из них не доставил мне большего удовольствия. Возможно, тогда я впервые почувствовала, что значит королевское происхождение.

Как только мы оказались за воротами внутреннего дворика, все стало намного проще, и шумный смех приветствий смешался с возгласами удивления и вздохами облегчения женщин, выбиравшихся из фургонов. Нонни передала моей матери юного принца, а когда я соскочила с пони,

сквозь толпу продралась Лин. Мы вместе направились к амбару, где я собиралась протереть Либерти, однако Руфон отобрал у меня поводья и прогнал нас.

– Пара хихикающих девиц, вертящихся под ногами, здесь никому не нужна, – проворчал он, и Лин испуганно отпрянула, потупившись.

– Ах, не принимай его всерьез, – сказала я, пока мы шли к кухне. – Он гораздо добрее, чем кажется.

Это был обычный первый вечер после долгой разлуки, когда усталых путешественников встречают оживленные хозяева, радующиеся их возвращению домой. Повсюду слышался смех, царил беспорядок, и мы, обогнув шумные кучки людей, вихрем пронеслись в главный зал.

В центральном очаге от углей, собранных в кучу, шел жар, и над ними на тройных цепях висели огромные котлы с кипящей похлебкой. Расставили столы на козлах и принесли резные стулья, потому что совет начнется сразу после завершения трапезы. Лин и я нашли укромный уголок в тени под хорами и уселись, чтобы обменяться новостями.

– Я сломала руку, – сказала она, закатывая рукав и показывая слегка искривленную конечность, – пыталась поставить силок в лесу.

Даже взрослые не рискуют заходить в леса одни, и я, восхищенно посмотрев на подругу, пробежалась пальцами по атласному шраму.

– Ты ходила в леса?

– Не одна. С братом, и мы побывали только на краю леса у нашего пастбища. Но кость торчала наружу, рука сильно болела, и мама хотела показать меня Владычице Озера.

– И ты ее видела? – Я была одновременно потрясена и восхищена, потому что никогда не встречала людей, действительно видевших верховную жрицу, хотя о ней, конечно, знали все.

– Нет, – ответила Лин, качая головой и опуская на шрам рукав. – Мама вправила кость, завернула руку в листья вяза, и она срослась сама, только стала немного кривой, поэтому я и не побывала в святилище. – Она хихикнула и склонила голову набок. – Когда мама предложила это, отец устроил страшный скандал. Он схватил кусок ткани, накинул на плечи как шаль, потом стал ковылять туда-сюда по комнате, передразнивая жрицу. Мама всерьез испугалась и вовремя сотворила знак против зла.

При этих словах Лин сама сделала беззвучное движение рукой, я повторила его, потому что высмеивание жрицы было сродни богохульству.

– И вообще, кому охота увидеть старую жрицу, слишком дряхлую и болезненную, чтобы появляться даже среди своих? – заключила моя подруга.

Интересно, подумала я, знает ли она про христиан, осуждающих любого бога, кроме их собственного, но прежде, чем я успела спросить ее, она начала рассказывать мне о двухголовом козленке, которого выкинула коза этой весной, и об обрядах, выполненных после его смерти.

Я в свою очередь рассказала ей о Либерти и о годовалых лошадях, выбранных Руфоном для объездки в течение лета, и о торговом судне, которое застряло в песках Морекам-Бей. Оно вошло в устье реки, скользя подобно существу из иного мира, смутно вырисовываясь над водой, и прочно застряло в песчаной отмели. Целый день эта огромная лодка пролежала там, непохожая ни на одну, когда-либо мной виденную. Наши подрагивающие на волнах суденышки уже давно сошли бы с отмели и уплыли, но эта штука взгромоздилась и над морем, и над человеком, нависнув над ними,

подобно плавучей крепости из дерева и кожи. Из центра росли высокие, прямые деревья с хлопающими передниками, привязанными к поперечным веткам, и на нем было полно моряков, бранившихся на непонятном языке. Наконец капитан переправил груз на берег, чтобы облегчить судно и продать, по возможности, свои товары. Мама выбрала несколько драгоценных украшений и отрез блестящей ткани цвета зеленых яблок в обмен на засоленный коровий бок и корзину капусты.

– Материя вся сверкает, – сказала я, пытаясь описать шелк. – Она и гладкая, и мягкая, и… и похожа на крыло бабочки. Кети говорит, что его привезли из страны, лежащей за восходом солнца. Мама купила отрез зеленого цвета себе на платье и обещает отделать мой капюшон остатками ткани. И еще она купила ожерелье из слоновой кости с янтарными бусинками.

– Янтарными? – Глаза моей подруги округлились от удивления. – Правда, что они волшебные? Можешь ли ты вызывать с их помощью богов?

От желания Лин вмешиваться в дела богов мне стало не по себе, и я с облегчением отделалась от ее вопроса пожатием плеч, когда нас окликнула служанка.

– Шевелитесь, дети! Разве вы не видите, что прибывает король с королевой? – Она сунула нам в руки деревянные блюда с овсяными лепешками и подтолкнула к ближайшему столу. – Когда надо накрывать на стол, детям некогда сидеть и болтать.

Итак, день постепенно перешел в вечер; зал заполнили людские голоса, и женщины смеялись и шутили во время трапезы, а когда миски опустели, едоки вытерли свои ножи и облизали дочиста пальцы, мед унесли и столы разобрали. Совет всерьез приступил к работе.

У одного были известия из Стратклайда, а у другого результаты слежки за соседями из Нортумбрии. Как обычно, люди короля Уриена то и дело нарушали нашу границу, захватывая землю или угоняя корову. У пастуха из Алстона пало все стадо из-за странной болезни, и среди собравшихся возникли споры, не явилось ли это наказанием за то, что старые обычаи были оставлены без внимания. Эмерис-мельник доложил о состоянии посевов в этом году, о том, сколько зерна он посеял и каков будет урожай. Конюшенные поведали о своих подопечных, а некоторые хотели, чтобы королевский жеребец покрыл их кобыл.

Мама сидела на своем стуле, украшенном резьбой, рядом с отцом, внимательно слушая и иногда вступая в разговор. Но я знала, что она не спускает глаз с Нонни, а когда старуха подошла и шепотом сообщила, что юный принц готов ложиться спать, мама встала и поблагодарила людей за столь теплый прием.

– Быть с вами всегда приятно, – сказала она, принося извинения за свой уход и грациозно направляясь к лестнице на хоры. Она осторожно двигалась в сумерках, стараясь не разбудить людей, которые уже завернулись на ночь в плащи и задремали. Я улыбнулась, вспоминая, как она всегда приходила поцеловать меня на ночь и спеть колыбельную, когда я была крошкой.

На тлеющие красные угольки положили пару новых поленьев, хорошо просушенных, чтобы не было дыма, и мы с Лин прошли к очагу и уютно расположились среди своры щенков. Мы шептались и сонно толкались локтями, пока взрослые обсуждали слух про Утера, верховного короля Британии, собравшегося весной наступать на саксов на юге. Возник спор, присоединится ли наш сосед Уриен к верховному королю в этом походе или останется на севере и будет продолжать набеги на наши границы.

Я засыпала и просыпалась, мало заботясь о том, что могут натворить монархи. Хватит и того, что я вернулась в Эпплби, и я довольно улыбнулась, когда Эдвен взял в руки арфу и знакомые старые песни захватили нас всех.