Гвиневера. Осенняя легенда

Вулли Персия

– Я подумал, пусть Лионель лучше так выпустит пар, чем затаит злобу.

Когда вечером Борс присоединился к нам за ужином, на лбу у него оказалась повязка, глаз подбит, на лице красовалось несколько синяков. Но он сел рядом с Лионелем, на котором также остались следы их раздора, – и оба брата были в веселом расположении духа.

– Я не привез грааля, – ответил Борс на вопрос Артура и сразу посерьезнел. – Но я знаю, что это такое, и даже его видел.

Все домашние возбужденно подняли головы.

– Расскажи нам! Расскажи нам! – отовсюду летели просьбы, а Артур заметил, что скорее отложит ужин, чем будет дожидаться рассказа.

Поэтому мы окружили Борса, как любого сказителя; и он вышел на середину

зала. Меня поразило, что этот прежде пышно разодетый воин теперь носил лишь крестьянскую рубашку и штаны. На шее на кожаном шнурке висел маленький деревянный крестик.

– Так вот, – задумчиво начал он. – Я был уверен, что монахи в Гластонбери знают все, что можно знать о Граале, и поэтому, расставшись с Лионелем, направился прямо туда. По дороге я повстречал священника, который недавно виделся с Иллтудом в монастыре в Ллантвите, и какую-то часть пути мы проехали вместе. Я спросил его о святой реликвии, и он ответил, что слышал только о чаше старинной работы, в которую во время распятия собрали кровь Христа. После смерти Христа Иосиф Аримафейский привез ее в Британию, [21] но много лет ее никто не видел. Поскольку она когда-то содержала кровь Спасителя, монах полагал, что она способна исцелять болезни и раны, давать пищу и благость достойным душам. А именно это и говорят о Граале.

21

Путь грааля из Палестины на запад связан с миссионерской деятельностью Иосифа Аримафейского. Из мест, где хранится и является Грааль, фигурирует город Саррас, где Иосиф Аримафейский обратил в христианство местного короля, а также таинственный замок Карбоник. (Прим. пер.)

В это время юноша, подававший на стол, прорвался в середину круга и предложил Борсу кубок вина, но белокурый бретонец лишь покачал головой.

– Тот же самый святой человек поведал мне, что лишь самые чистые выдержат испытание. Он сказал, что мне ежедневно следует посещать службу и воздерживаться от вина и мяса, пока мое испытание не останется позади. Поэтому я возьму лишь немного хлеба и выпью воды. И еще я поклялся остаться холостяком и не отнимать жизни даже у заклятого врага.

Последнее замечание вызвало у рыцарей возгласы удивления, но когда-то кровожадный воин обвел взглядом круг.

– Если победа достигнута, ни к чему проливать кровь. – В его тоне сквозила такая спокойная уверенность, что даже Гавейн кивнул и отвернулся перед ликом такой простой правды. А я решила, что Борс, наверное, гораздо глубже, чем я считала раньше.

– Каждый раз, когда я побеждал врага, я отправлял его к вашему величеству. От моего имени к вам должны были прийти четверо. – Артур в подтверждение кивнул, и Борс продолжил рассказ: – Я шел туда, куда вела меня моя мойра, ни разу не уклонившись от приключения, но постоянно видя перед собой вдохновляющую цель. Однажды моя дорога пересеклась с дорогой брата, – Борс скосил глаза в сторону Лионеля, – и мне пришлось выбирать между ним и своей духовной клятвой. Какое бы решение я ни принял, оно грозило мне бесчестием. А потом, когда я услышал, что Лионель умер… О Боже, это были самые черные дни в моей жизни: я ведь решил, что он погиб, потому что я не пришел ему на помощь.

– А что тебе тогда оставалось думать, – проворчал Лионель.

– А счастливейшим днем стал тот, когда я обнаружил, что он жив! – добавил Борс, обезоруживая всех, в том числе и брата, своей широкой улыбкой. – За это я благодарю небесного Отца и его Сына.

– Но Грааль! Расскажи нам о Граале! – закричал кто-то, и бретонец кивнул в знак согласия.

– Я простой человек и не обладаю, как Персиваль, даром прозрения. Но я понимаю

то, что вижу. И понимаю, что мне было суждено встретить Персиваля и Галахада. Это они нашли святую чашу.

– Галахада? – имя неожиданно соскочило у меня с губ. Меня озарила надежда, что вести о сыне могут принести и весть об отце.

– Его самого, миледи. Но первым я встретил Персиваля – этого маленького дикаря, выросшего среди зверей. Каждый из нас был рад повстречаться с другим странствующим рыцарем. Юноша был весел и наслаждался поисками, точно обедом. И хотя его манеры часто меня поражали, я заметил, что у него простое и чистое сердце.

– А Галахад? – напомнила я.

– Он присоединился к нам на берегу северного озера вместе с девой в монашеском одеянии. Ее звали Амид, и она оказалась сводной сестрой Персиваля.

В зале послышался удивленный гомон, а я улыбнулась про себя при мысли о том, что еще один отпрыск Пеллинора обнаружился в таком неподходящем месте. Казалось, что дети разбросаны по всей Британии, без сомнения, в результате поисков идеальной женщины.

– С тех пор Амид нас сопровождала, – продолжал Борс, – и потчевала рассказами о древних героях и волшебстве. Мне показалось, что она и Галахад полюбили друг друга, хотя это был чистый, духовный, а не плотский союз, – быстро добавил он.

– Всю зиму мы путешествовали по северным землям и были холодные и голодные, когда ранней весной подошли к крепости на холме. Но, несмотря на наше состояние, воины отказались нас впустить, пока один из нас не согласится добровольно отдать чашу крови на удобрение полей. Кажется, они по-прежнему придерживались древних традиций, хотя больше не ожидали, чтобы король дал кровь, если находился человек, который жертвовал ее по своей воле.

Я почувствовала, что мне становится не по себе, потому что этот обычай лежал в основе королевской клятвы. Белокурый бретонец тем временем продолжал рассказ.

– Амид предложила свою кровь в том случае, если нам предоставят убежище. И вот мы стояли и смотрели, как ее руку распростерли над древней чашей и вскрыли вену. Меня больше интересовали резные рисунки на стенках сосуда, чем кровавая струя, и лишь когда красная жизненная сила девушки перехлестнула через край, я понял, случилось что-то страшное.

Голос Борса прервали рыдания, взгляд устремился вдаль, словно воин не мог поверить в то, что произошло. Никто из них не предполагал, что обряд может ее убить. Но это была жертва, какую приносят монархи – какую принес сам Христос, – потому что Амид истекала кровью, пока чаша не переполнилась. А потом лежала на руках у Галахада, бледная и дрожащая, и он укутывал ее своим меховым плащом.

– В Карбоник, – прошептала она. – Ты должен возвратиться в Карбоник, потому что только ты можешь оживить Граалем Мертвую землю. Это твое предначертание… твоя мойра, как моя – показать тебе путь…

Прежде чем скончаться, она улыбнулась юноше и назвала его честнейшей и самой чистой душой. Сердце перестало биться, и она умерла. Борс плакал над ней, как над своей возлюбленной, хотя на самом деле она любила лишь одного мужчину – Галахада.

Борс замолчал и, как мне показалось, прочитал краткую молитву. Потом перекрестился и, смахнув слезы, обвел взглядом кружок домашних.

– Они устроили торжественную процессию и оросили землю ее кровью. А потом Галахад попросил, чтобы ему на память отдали чашу. В ту ночь Бог ниспослал свирепую бурю, будто разгневавшись за такую напрасную жертву. А на утро Персиваль и Галахад отплыли в Карбоник в маленькой лодчонке, которую нашли на реке. Тело Амид они уложили на дно лодки, и, поскольку для меня места уже не нашлось, я согласился ехать в седле. Позже, когда мы встретились в Мертвой земле, Персиваль рассказал об этом странном и удивительном путешествии…