Гвоздь программы

Алешина Светлана

Наконец я сочла его готовым и торжественно внесла свой шедевр пред очи моего босса.

Он пристально смотрел в окно с тем странным интересом, как будто там уже появились ангелы или, наоборот, пролетают ведьмы на свою тусовку по случаю приезда Тарантула.

Опять Тарантул! Что мне Гекуба? Сама я на концерт его не пойду и, вообще, надеюсь, меня этот визит не затронет! Однако я все время о нем думаю. Говорят, что раздражение влечет за собой хвори и недуги. Поэтому лучше не раздражаться. Делать вид, что никакого Тарантула нет в природе.

Я поставила перед

Лариковым чашку и смиренно села напротив.

— Спасибо, — меланхолично поблагодарил он меня. — Так что у вас там за история приключилась?

— Да ничего особенного, — постаралась я уйти от разговора. Сейчас мне совсем не хотелось обнародовать собственную самоуверенность и глупость.

— Нет уж, Саша. Давайте будем с вами откровенны друг с другом. Вы сейчас, возможно, находитесь в опасности, и я не хочу быть виноватым, если с вами что-то случится. Кто эти люди, на которых вы наехали? Почему вы это сделали? Давайте подумаем вместе, как вам выйти из положения!

Я взглянула ему в глаза. Он оставался спокоен и рассудителен. Завидный характер! Сама я похожа на легко воспламеняющийся бензин — стоит только поднести спичку, и все. Пожар обеспечен.

А Лариков спокоен.

— Ладно, — согласилась я. — Только не говорите, что я ужасная идиотка, — я это и сама знаю.

— Не скажу, — улыбнулся он.

И я начала свой рассказ.

* * *

Дар увлекать слушателя у меня всегда был. Главное — удержаться в рамках приличий и не очень привирать. А уж к фантазиям моя головушка была склонна с самого детства. По принципу — если у нас этого в жизни нет, придумаем. Если вы когда-нибудь смотрели чудесный фильм «Вредный Фред», то вы все поймете. Только в отличие от вредного Фреда, который по жизни сопровождал героиню фильма, отчаянно мешая ей стать скучной, мой «вредный» приятель из снов и фантазий когда-то существовал реально. Звали его Франсуа Вийон. Не знаю, что привлекло к нему мое юное сердце, но так уж случилось.

Сейчас я пыталась по мере сил сдерживать свою буйную фантазию, дабы не запутать бедного Ларикова. Зачем превращать его жизнь в сплошное недоразумение?

Выслушав меня, он покачал головой, повертел в руках свою чашечку с кофе, рассматривая кофейную гущу с таким видом, будто он профессиональная гадалка, и вдруг расхохотался.

Я вытаращилась на него, поскольку у меня никакого желания веселиться не было.

А Лариков все смеялся, изредка бросая на меня взгляды. — Сашенька, вы прелесть! — сообщил он мне. — Как вы додумались до этого?

Я уже собралась ответить ему, что я и не думала особенно, просто ляпнула первое, что пришло в мою голову. Что у меня вообще всегда так — я сначала сотворю какую-то глупость, а потом обдумываю последствия. Но разочаровывать моего работодателя не хотелось. Я сделала вид, что над данной выходкой пришлось поразмыслить основательно, и скромно сказала:

— А что в этом такого?

— Ох, Саша, вам надо вести психологический семинар на тему: «Как выкручиваться из криминогенной ситуации»! Вы же их просто сделали!

— Я?

От потрясения

у меня язык отнялся. Наконец, когда ко мне вернулся дар речи, я спросила:

— Как это — сделала? А если они вздумают проверить? А у Пенса никого нет! Они же нас с ним уничтожат!

— Да бросьте, Саша! Судя по вашему рассказу, это мелкота. Не сделают они вам ничего, хотя проверки будут. Но, мне кажется, всегда можно что-то придумать!

Он хитро улыбнулся.

— А что? — рискнула поинтересоваться я.

— Предоставьте это мне. Думаю, что вас с Пенсом оставят в покое. Если, конечно, за этими бледными лицами нет фигуры позловещее и покрупнее…

Вот этого я и не знала. Пенс со мной откровенничать по-прежнему не собирался. Но я пообещала Ларикову попробовать вытянуть из него всю правду.

Андрей посмотрел на часы и вскочил.

— Ох, черт! Я уже пять минут как должен быть в дороге! Простите, Сашенька, мне пора!

— Андрей, а когда я-то начну работать? — робко поинтересовалась я. Сидение в квартире мне порядком надоело.

— Думаю, скоро. Пока вам придется еще немного побыть секретарем.

С этими категоричными словами он испарился, оставив меня наедине с дурацким, молчаливым телефоном и не менее дурацким радиоприемником, по которому продолжали передавать музыку великого Тарантула.

* * *

Самолет начал снижаться. Человек, сидящий в кресле, прикрыл глаза. Возраст давал себя знать. Конечно, если бы он вел правильный образ жизни… Если бы не эти постоянные разъезды, эта постоянная смена масок! Черт! Как же все это ему надоело!

— Александр Иванович, хотите воды? — Голос бортпроводницы был исполнен неподдельной тревоги. Кретов поморщился. Конечно, нет. Сейчас я хочу, чтобы меня все оставили в покое. Черт бы побрал всю эту канитель. Черт бы побрал это стадо подростков, считающих себя яркими индивидуальностями.

Стадо.

Он помотал головой.

— Вам нехорошо? — не унималась бортпроводница.

— Нет, мне очень хорошо, — подчеркнуто холодно сказал он, — и будет еще лучше, если вы оставите меня в покое!

Бортпроводница что-то пробормотала и испуганно отошла. Кажется, он ее обидел?

Кажется, я вообще обидел все человечество, когда родился. Но мне надоело играть роль вечно молодого кретина.

Но — таков мой имидж.

В парике было нестерпимо жарко.

Но — таков имидж. Не дело видеть своего кумира с лысиной. Если голову повязать банданой, то он вполне выглядит лет на тридцать пять. Если бы не лишние килограммы.

Но в конце концов, он почти привык к корсету. Какой придурок выдумал, что рок-звезды должны быть стройными? Вот Гиллан — выглядит, как пивная бочка, и ничего. Любовь к нему не проходит. А ему надо подстраиваться под чертов имидж!

— Attention, please.

Голос был обворожительным. Но почему даже на внутренних линиях они болтают на английском?

Что-то тебя сегодня все раздражает, усмехнулся он про себя. Наверное, застарелая язва дает себя знать. Просто исходишь желчью…

— Пристегните ремни…