Гюстав Флобер
Шрифт:
Этот грязный лексикон не мешает Гюставу трепетно мечтать об идеальной женщине, недоступной, достойной, которая свяжет его по рукам и ногам. Если он обходится еще удовольствиями в уединении и тайными ласками с товарищами, то каждая клеточка его кожи жаждет настоящей любви, той, которая соединяет два существа противоположного пола в экстазе сильном, как смерть. Флирт с маленькими англичанками в Трувиле только пробудил его голод.
И вот в 1836 году он снова едет с родителями на летние каникулы в места своих первых сентиментальных переживаний. Поездка до Трувиля была в те времена равнозначна маленькому путешествию. Чтобы добраться до него от Пон-л’Евек, нужно ехать в экипажах по непроходимой дороге. Иногда идут пешком, лошади везут багаж. Курорт – лишь неприметная рыбацкая деревушка. Два скромных постоялых двора делят между собой посетителей, а шесть дощатых кабин, сооруженных на песке, служат защитой для редких купальщиц. На плавание в море смотрят еще как на чудачество. Семейство Флоберов останавливается в отеле «Золотой телец». Гюстав, которому исполнилось четырнадцать с половиной лет, любит гулять в одиночестве по берегу моря. Его волосы развеваются на ветру. «В то время я был великолепен», – скажет он. Он очень высок ростом, очень строен, у него свежий цвет лица, светло-русые волосы, прямой взгляд зеленых глаз и, несмотря на юный возраст, вид атлета, который находится в лучшей своей форме. Однажды утром, гуляя по берегу, он замечает красную, отделанную черным накидку, которую вот-вот подхватят волны. Он подбирает ее и переносит подальше от воды. В тот же день во время обеда в общей столовой к нему мелодичным голосом обращается женщина. Это владелица накидки благодарит его за услугу. Он смотрит на нее и ослеплен. «Эта женщина была так
15
«Записки безумца».
Он каждое утро ходит смотреть, как она купается. Стоя на берегу, он представляет, как волны ласкают ее гибкие руки. У него начинает кружиться голова, когда он видит, как она в мокрой одежде, льнущей к груди и бедрам, выходит из воды. «Сердце у меня бешено билось, я опускал глаза, кровь приливала к голове, я задыхался. Я чувствовал рядом с собой женское полуобнаженное тело, которое пахло морем. Я ничего больше не видел и не слышал, я словно чувствовал ее рядом с собой… Я ее любил».
Предмет этой тайной страсти зовут Элиза. Ей двадцать шесть лет. Гюстав парализован от робости перед ее красотой, грациозностью и уверенностью. Он чувствует, что слишком юн, слишком зауряден для того, чтобы заинтересовать такую особу. Но уже догадывается, что она станет женщиной всей его жизни, той, кому он будет посвящать свои самые безумные мечты и о которой расскажет, назвав другими именами, в своих будущих произведениях. Ничего или почти ничего не зная о ней, он хочет сохранить ее образ в памяти. Что касается Элизы, то эта особа не очень обременяет себя соблюдением общепринятых приличий. Она вышла замуж в восемнадцать лет после того, как оставила стены монастыря, за молодого офицера Эмиля Жюде и ушла от него, прожив недолго; с тех пор она сожительствует с натурализовавшимся французским пруссаком, издателем музыкальных произведений Морисом Шлезингером, который старше ее на тринадцать лет. [16] Она только что родила от него девочку, которую назвали Мари. Она считается «незаконнорожденной», поскольку чета не состоит в браке. Гюстав хотел бы быть на месте этой девочки, чтобы чувствовать тепло тела любимой женщины. Однажды он увидел, как Элиза обнажила грудь, чтобы покормить ребенка. Вид плоти потрясает его. «Ее грудь была полной и округлой, – напишет он, – загорелой с голубоватыми венами, которые светились из-под горячей кожи. Я никогда до тех пор еще не видел обнаженной женщины. Бог мой! Тот особенный экстаз, который овладел мной при виде этой груди; я пожирал ее глазами, как мне хотелось всего лишь прикоснуться к этой груди! Казалось, что если бы я прикоснулся к ней губами, то не смог бы оторваться, а сердце таяло от наслаждения при мысли о нежности, которую вызвал бы этот поцелуй. Боже! Как долго потом я представлял себе эту трепетную грудь, эту длинную грациозную шею и головку с черными волосами в папильотках, склонившуюся к ребенку, сосавшему молоко, которого она медленно качала на своих коленях, напевая итальянскую мелодию». [17]
16
Морис Шлезингер женится на Элизе только в сентябре 1840 года после смерти в 1839 году Жюде.
17
«Записки безумца».
Морис Шлезингер, «вульгарный веселый мужчина», дружески относится к робкому поклоннику своей любовницы. Гюстав плавает с ними на лодке, составляет компанию в их прогулках и даже часто сидит с ними за одним столом. В сентябре он присутствует на балу у маркиза де Помелля. Однако он слишком молод для того, чтобы танцевать. Он смотрит на других, взрослых. Унизительное положение вызывает его усмешку. Чем ближе час расставания, тем больше он страдает оттого, что не может признаться в своей любви. Однако каникулы заканчиваются. Чета Шлезингер и семейство Флоберов укладывают багаж. Идиллия завершается на пустынном пляже под дождливым небом. «Прощай навсегда! – напишет Гюстав. – Она исчезла, как дорожная пыль, которая рассеялась следом за ней. Сколько я думал о ней с тех пор!.. Моя душа не находила себе места, она бушевала, разрывалась; и все прошло, как сон… Я увидел наконец дома своего города, я возвращался к себе, все казалось мне пустынным и зловещим, пустым и заурядным; я стал жить, пить, есть, спать. С наступлением зимы я вернулся в колледж… Если бы я вам сказал, что любил других женщин, то солгал бы, как низкий человек».
Вернувшись в колледж, он не может забыть этого волшебного лета и решает описать его в «Записках безумца». С пером в руке он грустит, переживая каждое мгновение этого любовного приключения, такого значительного для него и о котором Луиза, вне всякого сомнения, ничего не знала. Храня тайну, он называет ее в своем рассказе Марией. И в заключение пишет: «О! Мария! Мария, нежный ангел моей юности, та, которую я увидел, когда не изведал еще чувств, которую я любил так трепетно, нежно, о которой столько мечтал, прощай!.. Прощай, но я всегда буду помнить тебя!.. Прощай! Если бы я был старше на несколько лет, когда увидел тебя, если бы был смелее… может быть!..» [18] Эта исповедь посвящена его новому другу Альфреду Ле Пуатвену. Они вместе насмехаются над женщинами, не стесняясь непристойных выражений, и вместе мечтают о них.
18
«Записки безумца» были закончены в 1838 году.
Глава III
Штудии. Первые идиллии
Альфред Ле Пуатвен закончил колледж в то время, когда Гюстав учился в младших классах. Однако их дружба пережила это расставание и даже укрепилась с течением лет. Гюстав испытывает глубокую нежность к Альфреду, восхищается старшим другом. Он постоянно нуждается в его поддержке. «Я опять думал о тебе, – напишет он ему несколько лет спустя. – Ты мне был очень нужен, поскольку вдали от друга мы одиноки, неуверенны в себе, нам чего-то не хватает». [19] И еще: «Если бы у меня не было тебя, что было бы у меня тогда? Что стало бы с моей внутренней, то есть настоящей жизнью?» [20] Романтический пессимизм Альфреда Ле Пуатвена близок его юному товарищу. Во время встреч они воодушевляют друг друга на описание чрезвычайных чувств, мрачных ситуаций, жутких примет. Почти все, что Гюстав пишет в пятнадцать лет, в третьем классе, решительно окрашено черным. В «Ярости и немощи» он рассказывает о погребенном заживо человеке, который пожирает свою руку. В «Qvidqvid volueris» его герой – сын обезьяны и негритянки. В «Мечте ада» он создает образ старого алхимика, который живет в разрушенной башне, населенной летучими мышами; сатана дарует ему юность и любовь в обмен на его душу. Только у алхимика нет души. Одураченным оказывается сатана.
19
Письмо от 15 апреля 1845 года.
20
Письмо от августа 1845 года.
Чтобы отдохнуть от бурных страстей, Гюстав с удовольствием погружается в сатирическую струю. Вдохновленный чрезвычайно популярной в те времена «Физиологией брака» Бальзака, он решает описать психологию конторского служащего. И называет свое произведение «Урок естественной истории.
21
Письмо от 24 марта 1837 года.
В этом году он получает первые призы по естествознанию и литературе. Однако эти школьные отличия кажутся ему незначительными по сравнению со счастьем, которое он испытывает оттого, что опубликован в «Колибри». В декабре месяце 1837 года, за несколько дней до своего шестнадцатилетия, он заканчивает писать «философскую сказку» «Страсть и добродетель». Ее героиню, женщину бурного темперамента по имени Мацца, мечты увлекают далеко от супружеских условностей. Разочаровавшись в своем любовнике, она оканчивает жизнь самоубийством: «Она больше не верила ни во что, у нее остались только горе и смерть. Добродетель оказалась для нее лишь словом, призрачной верой, спрятавшейся за маской лжеца, вуалью, за которой скрывались морщины». Три месяца спустя последовала историческая драма «Луи XI». В ней король Людовик XI представлен другом народа, который он защищает от аристократов и других избранников судьбы. Затем следует серия безнадежных медитаций: «Агонии», «Пляска мертвецов», «Пьяница и смерть»… Все эти тексты окрашены мыслью о том, что миром правят жестокость и несправедливость, что жизнь не стоит труда, ибо в конце ее – смерть. «Я часто спрашивал себя, зачем я живу, зачем пришел в этот мир, и не видел ничего кроме пропасти позади, пропасти впереди; справа, слева, вверху, внизу – всюду мрак», – читаем в «Агониях». Лишь любовь женщины могла бы исцелить Гюстава от меланхолии, которая подтачивает его. Однако ни одна не интересуется им. Все еще одержимый воспоминаниями о прекрасной и неуловимой Элизе Шлезингер, он заканчивает «Записки безумца»– отчаянную исповедь в байроновском духе. В них в который раз находят выражение его ненависть к школе, презрение к человечеству, циничное отношение к жизни, у которой нет смысла, и тоска по смерти. «Будьте прокляты, люди, которые сделали меня развращенным и злым из того доброго и чистого, каким я был! – восклицает он. – Будь проклята бесплодная цивилизация, которая иссушает и подтачивает все, что тянется к солнцу поэзии и добра!» В конце своей земной жизни человек не может даже надеяться на покой в царстве вечном: «Умереть таким молодым, не зная, что тебя ждет в могиле, будешь ли ты там спать, неприкосновенен ли ее мир! Броситься в объятия небытия и сомневаться в том, что оно примет тебя!.. Да, я умираю, ибо разве можно назвать жизнью прошлое, которое как вода растворилось в море, или настоящее, похожее на клетку, или будущее – саван?» [22] За этими мрачными излияниями следуют собственно «Воспоминания», которые навеяны очарованием первой встречи с Элизой Шлезингер: «Здесь мои самые нежные и вместе с тем самые трудные воспоминания, и я приступаю к ним с религиозным чувством… Это рассказ о ране в сердце, которая останется навсегда. И сейчас, когда я пишу эту страницу своей жизни, сердце бьется так, словно я только что побывал у дорогих пепелищ».
22
«Записки безумца».
На каникулы Гюстав возвращается в Трувиль, надеясь встретить там ту, которая – он не смеет мечтать об этом – однажды заметит его, несмотря на его юный возраст и угловатость. Однако ее нет. Без нее деревня печальна, море бесцветно, небо низко, люди безобразны и заурядны. К тому же, не переставая льет дождь. Закрывшись в своей комнате, Гюстав две недели дрожит от холода. «Я слышал, как дождь стучал по крыше, отдаленный шум моря да временами крики моряков на пристани», [23] – пишет он. Думая о Луизе, он доводит себя до отчаяния. Ему кажется, что никогда больше он не полюбит другую женщину. Жизнь кончена, в то время как ему только восемнадцать лет. А виновница этой трагедии не ведает о муках, причиной которых она стала.
23
«Записки безумца».
В октябре 1838 года в класс риторики поступает сломленный, разочарованный юноша. К счастью, родители соглашаются на то, чтобы он продолжил обучение экстерном. В честь этого он, по его собственным словам, выкуривает сигару в кафе «Насьональ», ожидая звонка в колледже. Он счастлив своей новой судьбой, однако отнюдь не торопится навсегда расстаться со школой: «Я, в самом деле, теперь вольно посещающий студент. Лучшего и желать не стоит в ожидании того времени, когда окончательно не покину этот треклятый кавардак, это дерьмо – сиречь колледж», [24] – пишет он Эрнесту Шевалье. К тому же Эрнест Шевалье и Альфред Ле Пуатвен, два его лучших друга, живут теперь в Париже, где продолжают изучать право. Без них Гюставу остается только чтение, писание и воспоминания. В это время он восхищается Виктором Гюго, «человеком, равновеликим Расину, Кальдерону, Лопе де Вега», Монтенем, но прежде всего Рабле и Байроном. «Право, – пишет он доверительно Эрнесту Шевалье, – по-настоящему я уважаю только двух человек: Рабле и Байрона, оба писали будто для того, чтобы насолить роду человеческому и посмеяться ему в лицо». [25] Сам он сочиняет одно за другим: «Искусства и коммерция», «Похороны доктора Матюрена», «Рабле», «Мадемуазель Рашель», «Рим и Цезари», но в основном работает над мистерией в средневековом стиле «Смар».
24
Письмо от 11 октября 1838 года.
25
Письмо от 13 сентября 1838 года.
Вдохновленное «Каином» Байрона и вместе с тем «Фаустом» Гете, это необычное, пространное, экспансивное произведение, в котором диалог чередуется с повествованием, воспроизводит сражение мирного отшельника Смара, которого жажда к знанию толкает в руки сатаны. Идея помутнения разума чистой души перед бездной сверхъестественных знаний неотступно преследовала Гюстава с ранней юности, с того времени, когда он увидел в представлении марионеток искушения святого Антония на сен-роменской ярмарке. Чтобы победить сопротивление Смара, он придумывает наряду с дьяволом ужасный шутовской персонаж Юка, вызывающая ирония которого высмеивает самые благородные чаяния героя. Выразитель мыслей автора, Юк считает, что единственная разумная позиция человека – хула, отказ от идеалов, смех над глупостью тех, кто еще во что-либо или в кого-либо верит. Мистерия заканчивается воспроизведением конца света и триумфом Юка. «Это нечто неслыханное, грандиозное, нелепое, не понятное ни мне, ни другим, – пишет Гюстав Эрнесту Шевалье. – Пришлось оставить эту сумасшедшую работу, во время которой мой ум напрягался до предела». [26]
26
Письмо от 26 декабря 1838 года.