Х-ассенизаторы. Запрещенный угар
Шрифт:
– Я понял, о чем ты спрашиваешь, – вновь оскалился серебристо-голубой зверь. Улыбался он так, что ли? – В принципе, если считать “йок” живых существ компьютером, то вселенский информационный поток вполне сравним с вашим Интернетом. Разве что работает лучше. Мы тоже когда-то, давным-давно, проходили эту стадию. Пройдете и вы, если не погубите себя раньше.
– Ты давай заканчивай с проповедями, – остановил болтовню зубоскала Шныгин. – Ищи капитана Орлова и его корабль “Ястреб”. Ну а когда отыщешь, можешь прикоснуться к прекрасному. У нас в корабельном компьютере данных, по-моему, имеются какие-то
Трудно сказать, что именно видел старшина во время работы японца с корабельным компьютером и видел ли он вообще хоть что-нибудь, но на зубоскала его реплика подействовала. По крайней мере, глаза у него как-то странно заблестели, и серебристо-голубой зверь умчался в свою каюту, дабы там без помех распахнуть разуму собственных “йок” и выдернуть из вселенского информационного потока нужные людям сведения.
А вот снаружи все складывалось не так благополучно. За время довольно продолжительного рассказа зубоскала о примечательных вехах в истории своего народа с толпой аборигенов что-то произошло. Они отошли от “тарелки” землян на приличное расстояние и притихли. То есть не замолчали совсем, но счастливых и торжественных воплей с их стороны больше не раздавалось. Да и Насан больше не выступал. Изрядно помятый во время всеобщей давки, он стоял теперь рядом с Хаармом и помогал обслуживать очень редких покупателей.
– Ну-ка, Коля, включи внешнюю связь, – попросил пилота обеспокоенный старшина. – Что-то не нравится мне, блин, то, что творится снаружи.
Мухин, до сих пор не принимавший никакого участия в происходящем, пожал плечами и включил наружные микрофоны. Несколько секунд “икс-ассенизаторы” слышали лишь неясный ропот, а затем пилот сфокусировал микрофоны на каком-то помятом субъекте, собиравшем вокруг себя все большее количество аборигенов.
– Братья, славные маммиды! – тут же раздалось из динамиков. – Мы с вами только что присутствовали на беспрецедентном случае инопланетного произвола, о котором нам не раз говорили великие хозяева…
– Не понял?! – оторопел Пацук. – Они что, нормальным языком говорить умеют, без всяких “гоблинских” словечек?
– Да тихо ты! – зашипели на него почти все бойцы одновременно. Микола пожал плечами и замолчал.
– …Нас предупреждали, что коварные враги желают уничтожить нас, нашу культуру, нашу планету и нашу веру, – продолжал вопить оратор. – Вы только что видели, как враги не только надругались над самым
святым, что у нас есть, над зубоскалом, но еще и обстреляли нас из своих страшных орудий.
– Так типа это мы зубоскала драли, а не они, – раздался из толпы одинокий голос.
– И водки нам готовы продать столько, что хоть купаться в ней можно будет, – поддержал его кто-то. Толпа зароптала.
– Ах, вот вы о чем думаете! О водке, – повысив голос, заверещал оратор. – А наша честь и жизнь зубоскала для вас значения не имеют? – Тут раздался ропот другой части собравшихся. Видимо, тех, кому не хватило сувениров. – Вы предаете родину. Вы предаете интересы хозяев…
– Кого ж мы предаем? Вон он стоит, хозяин, и интерес свой имеет, – откликнулся его оппонент, чем вызвал новый вал одобрительного ропота, и толпа вокруг спорщиков выросла еще больше.
– Нужно в это вмешаться, –
– Вы только посмотрите, еврейка везде выгоду ищет, – съязвил Пацук, но, прежде чем девушка ему ответила, за нее неожиданно вступился Зибцих.
– Не еврейка, а разведчица… По крайней мере, в данный момент, – заявил ефрейтор и сам смутился от того, что именно сказал. – Сара мыслит правильно. В общем стратегическом плане подрыв авторитета мятежников у местных жителей будет нам очень полезен.
– Мама моя, ридна Украина, гляди, какие они ж все умные! – фыркнул есаул.
– И что вы предлагаете? – не обращая внимания на Миколу, спросил старшина у Штольц и Зибциха. Оба в ответ лишь пожали плечами.
– Я погорячился. Они не умные. Они тупые, – вновь встрял в разговор Пацук и, прежде чем на его оскорбление отреагировали, пояснил: – Да все же очевидно! Ждите меня здесь и смотрите. Сейчас я сделаю все, что нужно.
– Может быть, не стоит его отпускать одного? Дров наломает, – предположила Сара и, уткнувшись в возмущенные взгляды сослуживцев, потупилась. – Да ладно вам. Это я просто так сказала. Я и сама знаю, что он умный парень…
Услышь такое Пацук, он, наверное, поперхнулся бы и напрочь забыл, что именно собирался сделать. Однако к тому времени, когда Штольц закончила свою фразу, есаул уже находился в грузовом трюме и, схватив в каждую руку по ящику “Столичной” водки, бросился в переходный отсек. Ну а когда “икс-ассенизаторы” увидели есаула снова, он уже во весь дух мчался к разделившимся на два лагеря маммидам.
– Эй, вы! – на ходу завопил Пацук, привлекая к себе всеобщее внимание. – Слушайте сюда. Теперь говорить буду я.
Сказать, что Пацука встретили аплодисментами, конечно, нельзя. Однако его появление приковало к себе всеобщее внимание. И не столько от того, что “одноглазый чужак” заговорил на родном для аборигенов языке, сколько потому, что в руках у Пацука были два ящика водки. Пара десятков маммидов сразу пустили слюни на волосатую грудь, еще у сотни начали трястись руки, а остальные вывернули карманы, тщетно надеясь, что где-нибудь в складках завалялся килограмм-другой золота. Ну, или десяток бриллиантов по сорок карат. А Микола, не обращая внимания на горестные и страждущие взгляды аборигенов и их тяжелые вздохи, вплотную подошел к провокатору, подбивавшему слушателей на беспорядки.
– На, – предложил он, протягивая аборигену бутылку водки. Тот облизнулся.
– Мне нечем заплатить, – после секундной паузы проговорил маммид.
– Неет! У тебя есть чем заплатить за бутылку. И я сейчас тебе это докажу, – фыркнул есаул и повернулся к толпе. – Вам говорили, что все чужаки, кроме ваших “хозяев”, плохие? – Утвердительные возгласы и яростное мотание шевелюрами в ответ. – Вам говорили, что все, кроме них, несут зло? Вам вбивали в головы, что эти “хозяева” ведут справедливую войну, а их враги готовы сожрать весь мир?.. А теперь ответьте, мы что-нибудь сделали вам плохого?