Хадур
Шрифт:
– Вы считаете, это я виноват? – Антон сидел рядом с костром и задал вопрос, не отрывая взгляда от огня.
– В чем именно, Антон? – спросил Священник и посмотрел на спящую супругу.
– Что твари вломились в дом, – Антон поднял глаза и посмотрел на него, затем на Машу. – Что Паша погиб.
Повисла тишина, нарушаемая треском горящих сучьев. Тысячи искорок взметнулись к звездному небу.
– Нет. Я и Лида мы тебя не виним, – Священник заговорил негромко, он не хотел разбудить жену. – Случилось только то, что случилось и по-другому произойти не могло. Я думаю, что Бог всегда наблюдает за нами и направляет нас, и, если Он повел тебя по этому
Священник встал, три раза перекрестился и уселся обратно.
Антону не очень нравились религиозные беседы, но Священник сказал то, что он хотел услышать, и военному стало значительно легче.
– Маша, а ты? – Антон посмотрел на девушку.
– Я тоже тебя не виню, – ответила она. – Что случилось – то случилось.
Маша придвинулась поближе к Лидии, обняла ее, дабы было теплее, и закрыла глаза. Лидия слегка заерзала, а затем громко засопела.
– Я наверно тоже посплю, – сказала Маша, не открывая глаза, но затем она приподнялась и быстро спросила: – А когда Максим вернется?
– Думаю, что скоро, – ответил Антон, и Маша вновь легла, прижимаясь к Лидии.
Антон и Священник сидели молча, смотрели на костер. Когда ветки прогорели, Антон поднялся и начал собирать сучья и хворост. Минут через десять он вернулся с охапкой сушняка и большой головешкой. Антон бросил все это в костер и через несколько минут тот разгорелся больше и ярче прежнего.
– А что у вас случилось в аптеке? – Осторожно спросил Священник, когда Антон сел рядом.
– Не знаю. Что-то странное произошло, – Антон задумался, ведь за полгода, с тех пор как люди стали превращаться в мутантов, такое он видел впервые. – Максим зашел в аптеку первый, а там была тварь. Ребенок. Мутант подошел к Максиму и не кинулся на него. Понимаешь? А, увидев меня, сразу набросился.
– Это странно. А ты ничего не путаешь? – но Антон отрицательно покачал головой и Священник заговорил тише, чтобы Маша или Лидия не слышали этого разговора и лишний раз не подвергались боязни. – Но, ведь Максим – не мутант?
– Не мутант, – согласился Антон. – Тогда он бы уже давно засунул свой язык в наши бошки.
– Да, ты говоришь правильно. И что ты предлагаешь нам делать?
– Да, бросить его к черту, – резко сказал Антон. – А, может, он уже сам нас бросил, потому что не хочет с нами оставаться. Он мне так и сказал: "Не переживай, не останусь я с вами. В Москву мне надо". Так что хрен с ним, пусть проваливает.
– Все равно мы не можем его оставить, – Священник находился в полной уверенности, что Максим посланник божий, и всеми силами готов защищать его. – Он спас Машу, помог тебе, ничего у нас не украл, и никого из нас не убил. Я вправе считать Максима хорошим человеком.
Антон задумался над этими словами. Возможно, Священник прав, но все равно ему не нравился Максим, в нем присутствовала что-то не человеческое, словно другая сущность скрывалась под личиной посланника божьего.
– А зачем ему в Москву? Он не сказал?
– Никак нет.
Священник перевернул головешку, руку обдало жаром.
– Что-то он долго, – сказал Священник, но в голосе не слышалось беспокойства. – Может пойти поискать его?
– Да зачем это нужно? – Антон удивился. – Я же говорю, что мы ему на хрен не сдались. Свалил он, вот и все. Так что успокойся и
– Нет, все же я схожу, поищу его, – Священник поднялся. – Бог мне не простит, если я брошу человека. Я знаю.
Антон не понимал привязанности Священника к Максиму, но он понимал, что старика не остановить, а если Священник пойдет один, то, возможно, заблудится, и это может стоить ему жизни. Священник будет бродить кругами, но так и не сумеет найти выход из леса, умрет от истощения. Или погрязнет в болоте и захлебнется.
– Ладно, я схожу с тобой. Но только не думай, что я тоже считаю его посланником божьим, – Антон поднялся и слегка потряс Машу за плечо. – Мы пойдем, Максима поищем, присмотришь за Лидией? – Маша, которая уже успела уснуть, кивнула. – Если что кричи. Громко кричи.
Маша еще раз кивнула и села, чтобы не уснуть. Священник и Антон ушли вслед за Максимом, а Маша проводила их сонным взглядом.
3
Максим отходил от импровизированного лагеря все дальше и дальше. Несколько раз он оборачивался, но продолжал видеть тусклый костер сквозь желтеющие кусты. Обернувшись в четвертый раз, он увидел, что костер исчез среди неровных стволов и густых зарослей, и Максим почувствовал, будто он оказался в другом мире, мире дикой природы, нетронутой человеком, где вообще неизвестно о существовании цивилизации. Но жестяная банка из-под пива – захрустевшая под стоптанным ботинком Максима – напомнила о том, что человек успел нагадить по всей планете.
Максим не пошел в сторону бурелома и болотистых земель, и он не собирался искать деревню. Он двинулся на юг, планировал пройти некоторое расстояние лесом, а затем выйти к шоссе и продолжить движение на Москву. Возможно, ему повезет, и он найдет заправленный автомобиль с рабочим аккумулятором. Ну, а если не найдет, то будет идти пешком. И Максим вспомнил книгу, которую он читал в шестом или седьмом классе – "Путешествие из Петербурга в Москву". Воспоминания о школе, о приятном и беззаботном детстве заставили улыбнуться.
Но что-то его останавливало. Это "что-то" хватало за руки, упиралось в грудь и просило подождать, не уходить, не бросать эту кучку перепуганных и потерявших убежище и друга людей. Вернуться и помочь им найти хотя бы дом, чтобы несчастные смогли пережить скорую зиму. Максим считал, что он тоже приложил руку к их бедам, ни напрямую, но косвенно.
Нет, я не причастен к этому, уверенно заявил он сам себе. Я не просился к ним в дом на ночь и не я прибежал в дом с толпой тварей. Я к этому непричастен, и не мое дело, что с ними будет.
Все правильно. Брось их и иди ко мне. Путь ты знаешь, осталось лишь пройти его…
Боль появилась резко, но казалась терпимой. Постепенно она росла, порождая ощущение того что вот-вот лопнет череп. Максим зажмурился.
…тебе нравится белокурая сучка, но ты не должен на это отвлекаться, ты выше этого. Сильнее. Иди. Ты знаешь, где я, и мы должны встретиться.
Максим схватился за голову и уселся под дерево. От боли помутилось зрение, и картинка перед глазами превратилась в темное размытое пятно. Максиму казалось, что он может потерять сознание (или разум?) в любую секунду. Но где-то в дальнем и темном углу подсознания он желал этого. Он хотел потерять сознание. Отключиться. Хотел не слышать этот ужасающий голос и не чувствовать боли.