Хаджи
Шрифт:
– Я понимаю, - сказал я.
– Ты должен здесь поболтаться и вынюхать противников аннексии вроде меня. Ос-торожно, осторожно, осторожно. Не входи с ними в контакт, а мне дай знать, кто такие.
– Да, отец.
– И наконец главное, Ишмаель: будь начеку, здесь пахнет убийством.
На следующее утро я проснулся, предвкушая, как мы отправимся в Амман. Но там меня ждало разочарование. По сравнению с Иерусалимом Амман бледнел. Отец, как я ви-дел, подумал о том, кто кого должен аннексировать.
В центре города, ненамного
Центр украшали и прочие маленькие символы гостеприимства, но главным было присутствие Арабского легиона. Наряженные в новые красные в белый горошек головные уборы, с роскошными усами и весьма свирепым выражением лица, они выглядели чрез-вычайно мужественно в своих желто-коричневых и красных кавалерийских мундирах.
С легионерами смешивались верные королю бедуины. Должно быть, там были сотни из племени Бени-Сахр в светло-голубых и белых одеждах, украшенных золотом, обве-шанные полными патронов лентами. Люди Бени-Сахр были известны как самые свирепые бедуинские вояки, и их присутствие рядом с легионерами показывало, что в Иордании не следует воспринимать Абдаллу слишком легко. Казалось, на каждого делегата приходи-лось по десять вооруженных иорданцев.
Мы с отцом направились к отелю "Филадельфия", где ему дали мандат и назначили в комиссию. Большинство комиссий не играло никакой роли и было придумано для того, чтобы чем-нибудь занять делегатов и внушить им чувство собственной значимости. Пер-вым делом отец категорически отверг место в Комиссии по исламским ценностям.
Нас оттеснили в боковую комнату, где за письменным столом сидел свирепого вида полковник Зияд.
– А, хаджи Ибрагим, я вижу, вы нашли дорогу обратно из Кумрана, - сказал он пол-ным сарказма тоном.
Отец не моргнул глазом.
Я почувствовал, что мои коленки подгибаются от страха. Я видел свой конец в ужасной иорданской тюрьме. Полковник Зияд постучал по столу, как будто добывал закоди-рованное решение.
– Вы дурак, жуткий дурак, - сказал полковник.
Кажется, я видел, как всякие комбинации крутятся в его мозгу; наверно, я молился вслух, потому что отец потряс меня за плечо, чтобы я замолчал.
– Это демократический съезд, - сказал Зияд.
– Я вас переведу в другую комиссию.
– Он перелистал свои бумаги, нашел нужную, вписал туда имя отца и выписал распоряже-ние.
– Вы будете принимать участие в Комиссии по беженцам, - сказал он.
– Возражаю против самого слова "беженцы", - ответил отец.
– Тогда обсудите это в вашей комиссии, и... хвала Аллаху, что мы демократичны.
Отца спасло то, что Абдалла не хотел хаоса и раскола на съезде, и с этой точки зре-ния нас следовало умиротворить подачкой. Но я все еще трясся от страха, когда все со-брались во внутреннем дворе Большой мечети, и муфтий
После молитвы муфтий прокричал с кафедры слова 57 суры, где говорится о наказа-нии неверующих.
"Мы украсили ближнее небо огнями,
и сделали его пулями для сатаны;
и Мы приготовили его наказанием Огнем.
"Для тех, кто не верил в своего Господа -
наказание Геенны - плохая судьба!
Когда их бросят туда, они
ревут, потому что она кипит,
"И почти разрывается от ярости. Когда
толпу бросают туда, служитель спросит:
"Разве тебе не было предупреждения?"
И они скажут: "Да! К нам приходил тот, кто предупреждает,
но мы посчитали его ложным и сказали:
"Аллах никого не посылал".
""Истинно, вы в большом заблуждении".
И они скажут: "Если бы мы слышали или понимали,
мы не были бы среди тех, кто в Пламени".
"Так они сознаются в своем грехе: "Долой
тех, кто в Пламени"".
После леденящей кровь проповеди о сожжении евреев муфтий Аммана стал молить Аллаха благословить и ниспослать божественное ведение делегатам.
После молитвы мы перешли к римскому амфитеатру и прослушали трехчасовую приветственную речь мэра Хеврона, города на Западном Береге. Это был самый ревност-ный сторонник Абдаллы в Палестине. Первый час его речи был посвящен тому, что наста-ет месть евреям, а последняя часть провозглашала славу исламу и красоту арабского един-ства и братства.
За мэром Хеврона последовало полдюжины других приветствующих ораторов, каж-дый из них вдалбливал мысль о грядущей аннексии. Единственного выступившего от оп-позиции демократично заглушили уже через несколько минут. Это разозлило хаджи Ибра-гима и горсточку диссидентов, и они стали протестовать и выкрикивать анти-абдаллистские лозунги. Нас подавила массивная сила легионеров, окруживших амфитеатр. Никто не пострадал, и митинг продолжался.
Когда было покончено с приветствиями, мы поднялись на Джабаль аль-Кала, доми-нирующий над местностью холм с древней римской крепостью. В большом дворе, среди развалин Замка Геркулеса, дюжина слуг должна была подать нам послеполуденную трапе-зу.
– Абдалла знает, как угостить на английские деньги, - заметил отец.
С этого чудесного места открывался вид на королевский дворец "Хашимийя" и ок-ружающие холмы.
Настало время осторожно смешаться с другими. Когда мы мыли руки в фонтане пе-ред едой, я заметил делегата в традиционной пустынной одежде, пробирающегося к отцу, и встал поближе, чтобы послушать.
– Я шейх Ахмед Таджи, - вполголоса сказал человек.
– Мои люди и я находимся в Хевронском лагере.
Следуя его пониженному голосу, отец тихо представился.