Хаджи

Юрис Леон

– Это чертовски противно нашей натуре, - грустно заметил Гидеон.

Уингейт резко сменил тему.

– В целом план для Каукджи весьма изощренный, - сказал он.

– Я это знаю, - согласился Гидеон.
– Невольно хочется, чтобы вы отдали команду готовности.

– Вы что, не слышали, что я сказал?
– воскликнул Уингейт.

– Перед вами не один из тех парней из Особого ночного отряда, с которыми вы бе-седуете для поднятия духа.

– Я говорю вам, что с тех пор, как вы, евреи, вернулись в Палестину, вы никогда не переставали прятаться в ваших укреплениях. А теперь, когда независимость должна дей-ствовать,

вы очень возбуждаетесь. К черту британскую армию. Пусть они занимаются охотой по всей Иудее. О Боже, да неужели вы не чувствуете грязную руку какого-то анг-лийского офицера, придумавшего для Каукджи эту операцию?
– Он вскочил на ноги и на-чал ходить, остановился перед Гидеоном и ткнул своей зубной щеткой ему под нос.
– Поймите ход их мыслей. Каукджи и этот британский офицер... они говорят - не так ли?
– что Хагана не сдвинется с места из киббуца Шемеш. Евреи рассуждают только в терминах обороны. Как только территория будет свободна от английских войск, ничто не сможет остановить нападение на Табу. Хагана вмешиваться не станет. Они в этом уверены, абсо-лютно уверены.

Гидеону Ашу было пятьдесят три, и у него еще хватало сил пускаться на выслежива-ние в пустыне вместе с молодыми, самыми крепкими воинами. Всю жизнь он бродил по этим лабиринтам арабского ума, ища компромиссов, дружбы и мира. Все это ускользало от него. Первая его радость от Особых ночных отрядов постепенно омрачалась ощущени-ем трагедии. Иллюзия братства с арабами опрокидывалась реальностью, реальностью то-го, что если мечте о Сионе суждено осуществиться, то евреям придется продолжать на-ступление, противное их душам.

В келье стало так тихо, как будто в ней размышлял давно исчезнувший монах.

Гидеон в задумчивости вздохнул. Ну хорошо, сейчас они схватятся с арабами, пото-му что если они этого не сделают, то арабы никогда не перестанут им докучать. Но сколь долго, сколь ужасно долго будет это продолжаться? И все это время дружелюбие еврей-ского народа будет подтачиваться? Дорога виделась нескончаемо длинной, но это была та цена, которой требовала мечта о Сионе.

– Ну ладно, - сказал Гидеон, - это и есть то, за чем мы все сюда пришли?

– Конечно, момент Сиона близок.

– Не знаю, что за план задумывает ваша голова, Уингейт, но хаджи Ибрагим - гор-дый человек. Он скорее потеряет все, чем примет нашу помощь.

– Вот это, мой друг, и есть история арабского народа в одной фразе, - ответил Уин-гейт.
– А хаджи Ибрагиму я не дам выбора.

Уингейт, облаченный в синюю спецодежду члена киббуца, вскарабкался на вершину Табского холма через поля сзади, чтобы не встретиться с деревенскими.

– Эй, ты там, - крикнул он мечтателю, сидевшему возле могилы пророка, - давай-ка дуй вниз в деревню и приведи сюда хаджи Ибрагима.

Крестьянин был поражен внезапным потоком отличной арабской речи.

– А ну, делай что я тебе сказал, - властно подогнал его Уингейт.

Через пятнадцать минут появился хаджи Ибрагим; он остановился за спиной незна-комца, рассматривавшего холмы в бинокль.

– Ты знаешь, кто я?
– спросил Уингейт, не поворачиваясь и не опуская бинокля.

– Тот самый психованный английский офицер.

– Точно. Но заметь - я не в форме. То, что я имею тебе сказать, это - другу от друга.

– Возможно, я даю дружбе больше времени развиться, чем

ты.

– Не время для заковыристых фраз. Сегодня ночью вас собираются расколошматить, а в Латруне не будет никого, чтобы вас выручить.
– Уингейт опустил бинокль, повернулся, улыбнулся и прошел мимо Ибрагима к другой точке обзора.
– Клянусь Богом, те ребята, что поставили здесь деревню, знали, что делали. Близко не подберешься, разве что сзади вверх по холму. Но все равно, защититься вы не сможете. У Каукджи слишком много на-роду. Они подползут на брюхе, скрываясь в высокой траве, на пятьдесят ярдов от того места, где мы стоим... Они станут орать проклятья, и твои люди превратятся в трясущуюся массу мяса, не в состоянии сдвинуться с места.

– Мы сделаем расчет.

– Может быть. Аллах знает. Полагаю, ты продашься за хороший совет.

– Если ты имеешь в виду обращение за помощью к евреям, то не надо.

– А я и не думал предлагать тебе это, хаджи Ибрагим.
– Взгляд глубоко сидящих ка-рих глаз Уингейта продолжал задерживаться на склоне.
– Ветер придет с моря, - сказал он.
– Он будет дуть вниз с холма. А трава сухая. Она загорится, чтобы показаться такой... как при Навине, когда он заставил солнце остановиться. Под ногами у людей Каукджи бу-дет довольно жарко.

– Поджечь поля?

– Конечно, поджечь поля, приятель; конечно же, поджечь их.

– Вот уж самая глупая тактика, какую я слышал, - сказал хаджи Ибрагим.

– Да? А я-то думал, тебе понравится.

– Глупо.

– Однако, хаджи Ибрагим, это то самое, что сделал ваш великий полководец Сала-дин с крестоносцами у Рогов Хиттима. Заманил их против ветра во всем их вооружении, и поджег поля. Те, что не сгорели заживо или не задохнулись от дыма, пытались вырваться и добраться до Галилейского моря, потому что их тоже поджарило, но между ними и мо-рем стоял Саладин.
– Он отвернулся.
– Конечно, чтобы быть Саладином, нужно вообра-жение.

С этими словами Орд Уингейт направил свои шаги вниз по склону и исчез из вида.

Когда темнота завершила суетливый день, войско Каукджи начало выскальзывать из Факима и направляться в Баб-эль-Вад по тропе, некогда служившей римлянам дорогой на Иерусалим. Еще раньше днем он отправил свое отвлекающее подразделение в маленькую глухую деревню, чтобы выманить англичан из Латруна. Одновременно были взбудораже-ны толпы в мечетях Рамле и Лидды.

Орд Уингейт вывел свой Особый ночной отряд из киббуца Шемеш и повел его зиг-загами через поля вверх по холму, покрытому узором лоскутного одеяла. Если бы их заме-тили, никто не смог бы определить их направление. Они собрались возле устья Баб-эль-Вад, нашли укрытие и замерли. Через час высланные заранее разведчики доложили Уин-гейту, что люди Каукджи спускаются и приближаются к ним.

– Господи, они же действуют точно по плану, - сказал Уингейт.
– Не дышать, не ше-велиться. Постарайтесь их сосчитать.

Евреи рассеялись по небольшому обрывистому утесу как раз над старой римской до-рогой. Они слышали позвякивание солдатских фляжек и стук сдвинутых с места камней, сопровождаемые ароматом гашиша. Потом до них донеслись голоса, подогревающие кровь для предстоящего сражения. Мятежники Каукджи прошли как раз под Особым ноч-ным отрядом и исчезли из вида в Аялонской Долине.