Хаджи
Шрифт:
Ибрагим кивнул. Они помолчали. Ибрагим отметил отсутствие роскоши, а также книги, занимавшие все свободное место - сотни книг, грудами в каждом углу.
– Я часто думал, как ты живешь, - сказал Ибрагим.
– Здесь полно книг. Я даже вижу книги на арабском. На скольких языках ты читаешь?
Гидеон пожал плечами.
– На пяти... шести... семи.
– Это впечатляет. Ишмаель читает мне из палестинской "Пост".
Гидеон ощутил напряженность, но не показывал вида, пока араб старался поймать ускользающую ниточку беседы. Он
– Привет от наших британских защитников.
Ибрагим протестующе поднял руки.
– Ты же знаешь, мне от этого плохо.
– Вина?
Мухтар отказался. Гидеон открыл другой ящик, пошарил там, нашел палочку гаши-ша и бросил ее Ибрагиму.
– Ты покури. А я выпью, - сказал Гидеон.
– А охранники?
– Они не отличат гашиша от конского навоза.
Две затяжки, и напряженность смягчилась. Ибрагим вздохнул и опустил голову на руки.
– Все это - все равно, что пытаться замостить море.
– Что я могу сказать? Мы этой войны не хотим, Ибрагим.
– Я хотел бы быть бедуином. Они знают все приемы, как выжить.
– Его ум затума-нился после новой затяжки.
– Я видел Рош-Пину. Проезжал через нее.
– На пути в Дамаск, где ты встретился с Фавзи Кабиром и Каукджи, а также с Абдул Кадаром, которого, плохо ли, хорошо ли, больше нет с нами. Полагаю, они позвали тебя не для того, чтобы пожелать тебе хорошего урожая от твоих оливковых деревьев.
– Так унизительно видеть, как мои люди бегут. Может быть, для евреев унижение не так чувствительно. Вас ведь унижали много раз и во многих местах. А нас унижение уничтожает.
– В чем дело, Ибрагим?
– На меня жутко давят, чтобы эвакуировать Табу.
– Знаю.
– Если я выведу своих людей, пусть на короткое время, смогу ли я вернуть их обрат-но?
– Если мы оставим киббуц Шемеш, позволят ли нам арабы вернуться?
– вопросом на вопрос ответил Гидеон.
– Нет, конечно нет. Гидеон, что ты можешь мне сказать?
– Мы не проводим такой политики, чтобы выгонять арабов из Палестины. Ни один ответственный человек среди нас не питает иллюзий, что мы можем создать государство без мира с нашими соседями. Видит Бог, мы не хотим приговорить себя и своих детей к поколениям кровопролития. Мы пытались дотянуться до каждого арабского лидера. Но все они решили воевать.
– Можешь ты мне сказать... договаривались ли вы с какими-нибудь арабскими де-ревнями? Останутся ли какие-нибудь из них?
– Мы договорились. Даже с деревнями в Иерусалимском коридоре.
– О чем?
– Не идите на нас войной, тогда и мы на вас не пойдем войной. Все просто. В один из этих дней вы узнаете, что евреи Палестины планируют для вас лучшее будущее, чем ваши знаменитые братья по ту сторону границы.
– А если, допустим, я попрошу о том же для Табы?
Гидеон встал и вздохнул.
– Она стала враждебной деревней. Около трех десятков твоих людей
– Я погиб, - сказал Ибрагим.
– Как раз арабы-то меня и выживают.
– Знаю.
– Деревня на грани паники. Стоит кому-нибудь громко выстрелить в воздух, как все побегут.
Гидеон рассматривал обезумевшего человека, беспомощного перед нахлынувшими событиями. После мировой войны в Табе культивировалась ненависть к евреям. Многим не нравилась нейтральность, другие были слишком напуганы, чтобы ее придерживаться. Помоги им Бог, если они побегут.
Ибрагим с чувством взмахнул руками и встал, пошатываясь. Гидеон нацарапал не-сколько цифр на клочке бумаги и дал его Ибрагиму.
– По этим телефонам можно до меня добраться. Если у тебя будут личные трудно-сти, постараюсь помочь.
– Если бы только мы с тобой могли сесть и обо всем поговорить, - сказал Ибрагим монотонным, отсутствующим голосом.
– Мы бы обо всем договорились. Мы могли бы ус-тановить мир.
– Мы к этому всегда готовы, как только будете готовы вы.
Зазвонил один из телефонов. Гидеон слушал взволнованный лепет на иврите. Он сказал, что сейчас же придет, и положил трубку. Он с ужасом взглянул на Ибрагима.
– Иргун напал на арабскую деревню около Иерусалима. Дейр-Ясин.
– Что произошло?
– Была резня.
Гидеон Аш прибыл в Дейр-Ясин через час, чтобы немедленно оценить ситуацию. Деревня была оцеплена, и полковник Бромптон был там. Он поверил сообщению англи-чанина, так как оно соответствовало тому, что ему самому уже было известно, и отправил адъютанта, молодого офицера Пальмаха, обратно в Иерусалим с первым донесением.
Затем Гидеон приступил к неприятному делу - личному осмотру трупов, разговари-вая с ранеными и восстанавливая события этого кошмара.
Запах горелого мяса и отвратительный дым сражения были невыносимы, невыноси-мы были сдавленные рыдания, прерываемые вспышками ярости и истериками. Он вяло предложил воспользоваться еврейскими средствами медицины, но раненые были слишком напуганы. Вой сирен, мчащихся туда и обратно, совсем доконал его. Он сделал все, что было в его возможностях.
По-видимому, что-нибудь в этом роде и должно было произойти. После того, как Хагана открыла дорогу на время, чтобы по ней смогли пройти три конвоя, арабы закрыли ее снова. В цепочке арабских деревень, используемых для подавления еврейского транс-порта, деревня Дейр-Ясин на окраине Западного Иерусалима была одной из самых враж-дебных. Стремясь одержать такую победу, которая сравнилась бы с успехами Хаганы, Ир-гун собрал сотню людей и бросил их на деревню, чтобы захватить ее.