Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)
Шрифт:
— Если ваше сиятельство имеет в виду Роченсальмское сражение у острова Киркума (В Роченсальмском сражении у острова Киркума Нассау-Зиген командовавший русским флотом, не выяснив сил шведского флота решил дать сражение 28 июня 1790 года, так как это был день восшествия на престол Екатерины 11. Он повел гребные суда на верную гибель, в штормовую зыбь. Корабли противника спокойно стояли на якорях на хорошо выбранной позиции, укрывшись от ветра между островов. В результате бездарных распоряжений Нассау-Зигена русскии флот потерял 52 судна и свыше 7370 человек), —
На пергаментно-желтых щеках принца вспыхнул румянец.
— Вы несправедливы, граф! — воскликнул принц. — Были же у Нассау баталии, в коих он добивался блистательных побед? Например, сражение под Очаковом, которое разыгралось там 17 июня 1778 года.
— Тогда дело тоже решили казаки. По знаку своего атамана, они на лодках окружили турецкие суда и взяли в полон два линейных шестидесятичетырехпущечных корабля, из которых один был флагманский. Казаки сорвали с мачт два неприятельских флага, связали 235 янычар... А из наших, насколько мне ведомо, было ранено восемь казаков да трое убито. Смертельную рану получил в тот день наш атаман Сидор Игнатьевич Белый. Он, несмотря на преклонный возраст, сражался в первых рядах и увлек казаков на абордаж. Недаром генерал-аншеф Александр Васильевич Суворов на другой день посетил раненого героя. Поцеловал его в губы, поздравил со славной викторией. Надеялись, что Белый будет жив, но он умер на третии день. Лавры его также пожали другие...
Воцарилось неловкое молчание. Принц, явно раздосадованный словами командующего, до крови прикусил губу.
Но при чем тут ваш Головатый? Ведь не он помогал Нассау?! — наконец, после длинной паузы, выдавил из себя принц.
Головатый помогал не Нассау, а Рибасу...
– О мой бог! — взмахнул руками принц. — И тут ваши казаки... Но, надеюсь, к знаменитой виктории дона де Рибаса на Березани они не касательны!..
Вы и тут ошибаетесь, ваша светлость, — вкрадчиво промолвил Гудович. — Впрочем, наш спор может, если вам угодно, решить сам участник этого дела — полковник Головатый. Посмотрите, он уже приближается к нам...
XVI. ГОТОВЫ К ПОХОДУ
И в самом деле, как только ялик подошел к берегу, из него вышел окруженный есаулами человек, небольшого роста полный, в малиновом кунтуше. Он удивительно быстро для своего грузного тела обогнал всех сопровождающих его и стал подниматься на береговой холм, где его ожидали Гудович и принц Виттенбергский. Добравшись до вершины, полковник снял с круглой бритой головы казачью папаху и отвесил глубокий поклон командующему и офицерам.
— Что же вы, милостивый государь, опоздать изволили? — ответив на его приветствие, холодно спросил Гудович.
— Его превосходительство Осип Михайлович де Рибас задержали меня, — хитро прищурил маленькие карие глазки Головатый. — Наши-то казачьи дубки у Днестра двадцать с лихвой ден ихнего прибытия дожидались. Осип Михайлович по случаю сильных супротивных ветров все опасались из лимана в море выходить... Ну и вот...
Казачий полковник, не окончив фразы, развел короткими руками.
— Ясно, — побагровел Гудович. — Подвел и вас и нас Иосиф Михайлович. — Он тяжело вздохнул и, покосившись на стоящего рядом принца, спросил: — Много ли преград чинил противник флотилии во время плавания по Дунаю?
Головатый рассказал, как у входа в Сулинское гирло казаки разгромили турецкие суда и прикрывающие их две батареи, заставив противника бежать к Килии.
— Молодцы! Хотя все же плохо, что запоздали. Без кораблей нам великая трудность была достать сию крепость. Но впереди дело еще потрудней, — грозно нахмурился Гудович. — Ну, как тебе, сударь, пояснить? Взятие Березани помнишь? — Иван Васильевич выразительно взглянул на принца.
Головатый перехватил этот взгляд и сразу понял, что командующий армией неспроста упомянул о Березани!
— Как не помнить, ваша светлость! — быстро сказал полковник и, видя, что Гудович внимательно слушает, продолжал: — На том острове скалистом, Березани значит, только один подход был к крепости султанской и то на подъеме высоком, защищенном оградой, окопами, валом. К тому же берег тот крутой турецкая батарея прикрывала. Смерть изо всех пушечных жерл на нас глядела...
— Знаю! — нетерпеливо махнул сжатой в кулак рукой Гудович. — Ты, милостивый государь, расскажи лучше, как его превосходительство де Рибас сию викторию провел. Как тебя напутствовал...
— Меня не он напутствовал… А сам светлейший, Григорий Александрович Потемкин. Кликнул он меня к себе в шатер да и приказал взять Березань.
— А ты?
— Что я, — хитро улыбнулся Головатый. — Встал я в шатре на колени перед божницей и запел: «Кресту поклоняемся!» Ох и разозлился на меня тогда Григорий Александрович! Аж зубами заскрипел! А потом вдруг захохотал и говорит «И крест будет!» Видно, добре светлейший меня уразумел. Ох, добре! А о за все наши виктории казачьи всегда награждал других. Забывал про нас.
— Зато других помнил… Тех, вместо кого вы, казаки, жар своими руками загребали.
— Ну, что делать? — опять развел руками Головатый. И, взглянув на сердитое лицо принца Виттенбергского, разгадал мысли Гудовича. — Не без этого, конечно, ваша светлость… — Полковник достал из кармана шаровар огромную в серебряной оправе люльку, высек огонь и затянулся дымом… — Так вот, в тот же день полезли мы из лодок на скалы острова и взяли батарею. Семьдесят турок посекли наши сабли. В полон самого коменданта Березани пашу двухбунчужного Келлерджи взяли. Двадцать четыре казака черноморских головы сложили, но взяли остров.
— А Иосиф Михаилович, сказывают, тоже в штурме участвовал?
— Тоже, — усмехнулся Головатый. — Он с фрегатов палил по острову. Да без пользы. Березань-то никакой пальбой одолеть нельзя было.
Гудович захохотал. Принц, смерив его презрительным взглядом, только плечами повел. На этот раз он нашел в себе силы скрыть свое бешенство.
Иван Васильевич внезапно перестал смеяться и спросил?
— А светлейший не забыл про крест?
— Не забыл. Многих казаков тогда наградил и мне в мае сего года дал Георгия…