Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)
Шрифт:
Очевидно, создатель сего коварного плана князь Радзивилл надеялся повторить вариант, который удался польским магнатам в смутное время с самозванцем Лжедимитрием...
«Княжна», хотя и имела именитых покровителей, не брезговала встречаться со многими красивыми молодыми людьми и рангом пониже, чем Радзивилл или лорд Гамильтон.
Подпоручик Самнитского полка также обратил на себя ее внимание. Несомненно, что он не только был с ней близко знаком, но и сумел проникнуть в ее тайные замыслы.
Мне неизвестна причина, которая заставила де Рибаса из Италии устремиться в Ирландию. Говорили, что он мечтал при посредстве
В сентябре 1769 года он уволился из королевских неаполитанских войск, а в ноябре в Средиземном море появилась наша русская эскадра, которая пришла из Балтики, чтобы учинить диверсию Турции с тыла.
Я служил тогда на 66-пушечном линейном корабле «Евстафии», где держал флаг сам командующий эскадроном адмирал Григорий Андреевич Спиридов.
Вскоре общее командование нашей эскадрой принял прибывший из Ливорно граф Алексей Григорьевич Орлов. И на корабле нашем появился его новый протеже — смуглолицый, с лисьим лицом, проворный юноша, который вскоре получил у нас тайное прозвище «Уши Алексея Григорьевича». Хотя новый волонтер не важничал и охотно шел на сближение с нами, мы опасались с ним вести откровенные беседы и по возможности избегали его дружбы.
Сторонился де Рибаса и я, хотя особа его и возбуждала мое любопытство. Уже тогда я думал, что сей итальянец со временем станет видной персоной в нашем отечестве и заткнет за пояс других ловких авантюристов. По этой причине я с первого же дня знакомства с ним стал интересоваться его судьбой...
Должен сказать, что в этом отношении мне повезло. Все четыре года, пока наши корабли находились в морях Греческого архипелага, я плавал на одном судне с де Рибасом. Не изменилось положение и после славного сражения, где наш «Евстафий» был взорван в бою. Среди спасшихся матросов и офицеров этого корабля оказались я и интересовавший меня волонтер. Сразу же нас обоих перевели на линейный корабль "Три иерарха", где держал флаг командующий русскими силами в архипелаге граф Алексей Григорьевич Орлов.
Таким образом, провидение послало мне возможность не только далее пребывать в непосредственной близости к де Рибасу, но еще и около его высокого покровителя. Вскоре я убедился, что не ошибся в своем волонтере. Его счастливый час пробил! Случилось это через четыре года после вступления его на русскую службу, когда наша эскадра одержав прогремевшие на весь мир виктории над турками, возвращаясь домой после Кучук-Куинарджийского мира в 1774 году, вновь вошла в италийские воды. Наш корабль тогда встал на якорь в живописнои бухте.
Тогда-то граф Орлов и получил от матушки-государыни нашей секретнейший пакет, в коем ему повелевалось найти «всклепавшую на себя имя» самозванку и любыми средствами, дабы уберечь отечество наше от опасной смутьянки, изловить ее и доставить под крепкой стражей в Россию.
Тут на помощь Орлову и пришел де
Надобно сказать, что в то время «княжна» жила трудно. Мир, заключенный Россией с Турцией, нанес сокрушительный удар по замыслам Радзивилла и его единомышленников. Поскольку война окончилась, отправить самозванку на дунайскую границу для смуты в русских войсках уже было невозможно. У польского магната сразу пропал всякий интерес к «княжне». Предлог для разрыва нашелся сразу.
Ночью стражей был пойман молодой шляхтич из свиты князя, который пытался проникнуть в спальню "княжны" Этого было вполне достаточно, чтобы Радзивилл, ранее снисходительно относившийся к ее увлечениям, навсегда покончил знакомство с легкомысленной авантюристкой и лишил ее денежной помощи. Появление богатого графа для обнищавшей «княжны» было почти спасением. Алексей Григорьевич Орлов, богатырь и красавец (хотя лицо его обезображивал шрам, полученный им в кабацкой драке), без особого труда завоевал благосклонность «княжны».
Богатые пиры и праздники в ее честь потрясали маленькую Рагузу. Говорят, что не без помощи де Рибаса Орлову удалось внушить «княжне», что достаточно лишь ей появиться на любом корабле нашей эскадры, как русские моряки сразу провозгласят ее императрицей, а затем, по прибытии в Кронштадт и Петербург, взбунтуют всю страну и посадят ее царицей на престол.
Самозванка поверила. Да и не мудрено — слишком уж соблазнительны были для нее посулы. К тому же она была влюблена в графа, брюхата от него... А Орлов так искренне клялся ей в преданности и заверял, что весь могучий российский флот, которым он командует, готов присягнуть ей как новой законной государыне.
Мне и поныне не забыть того дня, когда погожим утром к нашему линейному кораблю под звуки музыки причалил украшенный флагами баркас и по трапу на палубу поднялась, опираясь на руку графа, молодая женщина. Мне памятна ее гибкая стройная фигура, затянутая в бархатное вишневого цвета платье. Красивое смуглое с ямочками на щеках лицо улыбалось. Смелые карие глаза с любопытством рассматривали русских моряков.
Весь экипаж нашего корабля в полной парадной форме, в том числе и я со своей вахтой, были выстроены на верхней палубе. Могучим троекратным «ура!» приветствовали мы Орлова и его спутницу. Они прошли на командный мостик, после чего экипажу было приказано разойтись. Как только мы, моряки, очистили палубу, на ней, сверкая примкнутыми к ружьям штыками, появились гренадеры. Они бросились на мостик, окружили Орлова, «княжну» и ее свиту. Затем, взяв под стражу, развели их по разным каютам.
К дверям каюты арестованной «княжны» наш капитан-бригадир Грейг приставил двух часовых. Через несколько минут Орлов покинул корабль. По его приказанию «княжне» доставили в апельсине записку, где он извещал ее, что, к великому прискорбию, их замысел не удался. Он, мол, также находится под арестом. Очевидно, Орлов хотел как-то обелить себя в глазах обманутой им жертвы.
Но графа совсем не тревожила ее дальнейшая судьба. Спектакль, затеянный им, был разыгран блестяще. Он с честью выполнил августейшее повеление: опасная самозванка поймана. За этот подвиг его должны были хорошо наградить. Я заметил, что графу, когда он покидал корабль и прощался с нами, офицерами, невмоготу было скрыть самодовольную улыбку.