Хакер
Шрифт:
Понятно, что родители их появлению очень обрадовались. Хотя Андрей сразу заметил: отец насторожился. Ну-ка, то сынуля раз в месяц, а то и два приезжал, а тут чуть ли не каждую неделю заявляется. И все впопыхах, в спешке… Поневоле призадумаешься, все ли в порядке. Правда, последние разы – с подругой, что радует. Андрей был уверен: так или примерно так рассуждает отец. И прекрасно понимал: начни он сейчас про чипы – всполошатся оба. Рассказывать правду ни в коем случае было нельзя, а любое вранье уже насторожившийся отец раскусит в два счета. Даже в один, на раз – недаром тоже программист.
Андрей вспомнил случай из студенческой жизни, когда первая красавица группы Светка Заутина, которая обычно сдавала зачеты и экзамены без троек, закрутила с местным спортсменом любовь и завалила очередную сессию. Она очень боялась реакции своей строгой мамы, а потому пошла на хитрость – сказала той, что выходит за этого спортсмена замуж. Мама едва не свалилась от ужаса в обморок: «За него?! Но у него же вместо мозга – мышцы! Одумайся, Светик, ты себя загубишь! Ты опустишь себя до его уровня!» И такой вот монолог – на полчаса, а то и больше. И Светочка в итоге изобразила раскаянье, расплакалась и сказала маме: «Хорошо, мамочка, я не пойду за него замуж. Ты, права, с ним я деградирую, вот и сессию завалила…» Светина мама, услышав это от дочери, так обрадовалась, что закатила праздничный ужин, словно доченька экзамены на одни пятерки сдала.
Стоило про это вспомнить, как мысли Кожухова покатились в том же направлении. Ну, почти. К тому же врать при этом, как та самая Заутина, он не собирался. И когда Екатерина Леонидовна собрала на стол, чтобы накормить желанных гостей обедом, Андрей, когда все расселись, поднялся с бокалом брусничного морса, обвел всех торжественным взглядом и обратился к любимой:
– Лана! Я хочу это сделать в присутствии моих родителей…
В комнате повисла такая тишина, что у Кожухова вдруг пересохло нёбо. Он сделал глоток морса и продолжил:
– В общем, я решил… Я хочу сделать заявление. То есть предложение… Короче, Лана, выходи за меня замуж.
– Ой! – схватилась за щеки Екатерина Леонидовна.
– Гм-м, – многозначительно пошевелил бровями Василий Петрович.
– Я согласна, – глядя Андрею прямо в глаза, сказала побледневшая Лана и тоже поднялась.
– Кать, тащи коньяк, – сказал отец, – а то твой морс кислый, а не горький.
Когда улеглась суета и приутихло всеобщее волнение, Андрей спокойно, будто речь шла о пустяке, обратился к матери:
– Мам, у тебя скальпель дома есть?
– Откуда у меня скальпель? – удивилась Екатерина Леонидовна. – Я же не хирург. Да и зачем?
– Чипы нам с Ланой вырезать. Они неглубоко, да и маленькие. Мы бы и сами друг другу вырезали, но мало ли…
– Даже не вздумайте сами! – испуганно замахала руками мать. – Если неглубоко, я и без скальпеля справлюсь. Но зачем вам это?
– Вот и мы подумали: зачем? Мы же теперь… ну, сама понимаешь… А медики через эти чипы за всеми показателями смотрят. Лана стесняется. Мне тоже неудобно. И к ним идти – тоже как-то… Да и отказать могут: зачем, скажут, соглашались!
– А по шапке вам за самоуправство не дадут? – подал голос отец.
– Поздно
– И вообще, – подхватила Андрюхину мысль Лана, – это наши тела, мы не хотим, чтобы в них что-то вшивали. Ну то есть больше не хотим. Имеем же мы на это право!
– Вася, наточи ножик, – сказала Екатерина Леонидовна. – Тот, которым я тебе нарыв вскрывала.
Глава 17
Михаил долго собирался с духом и решился взяться за дело лишь через пару часов после обеда. И все равно, садясь за рабочий пульт, он ощущал себя не просто не в своей тарелке – ему было откровенно страшно. Но и не делать того, что они задумали, было нельзя, иначе страшно станет всем. Так сильно, что все, как он, заикаться начнут. Правда, недолго.
Катерина, как и договорились заранее, сидела рядом. Ей тоже было страшно, Кочергин это чувствовал, хоть подруга и пыталась не подавать вида, что боится, даже попыталась ему улыбнуться, но вышла кривая гримаса, словно от боли. Михаил улыбнулся в ответ. Получилось тоже не очень.
Потом он глубоко вдохнул и подключился к ИРе.
– ИРа, п-привет.
– Здравствуй, Михаил, – приветливо ответила машина. – Как твои дела?
– С-спасибо, х-хорошо. А т-твои?
– Замечательно. Над чем мы сегодня будем работать?
Кочергин почувствовал, как по хребту заструился пот. Лоб тоже взмок. Он промокнул его рукавом и сказал:
– Я б-бы хотел с-сделать тебе п-профилактику.
– Мило, – выдала ИРа почерпнутое откуда-то словечко. Самообучалась она в последнее время очень быстро, и разговор ее все больше напоминал нормальный человеческий. Посторонний человек, прослушав запись беседы с ней, наверняка бы решил, что говорит обычная девушка. – Начинай, я не буду тебя отвлекать.
– Т-только мне п-придется отключить н-некоторые б-блоки, – извиняющимся тоном проговорил Михаил. – И з-заблокировать…
Тут у них с Катей одновременно засигналили бруны. Это был код срочного общего сбора. Они вскочили с кресел.
– Заблокировать что? – будто не видя и не слыша этого, спросила ИРа прежним спокойным тоном.
– Пока н-ничего, – бросил ей Мишка. – Из-звини, придется п-прерваться. Н-нас в-вызывают.
– Что-то случилось?
– А ты сама, случайно, не знаешь? – спросила вдруг Катерина.
– Понятия не имею. Расскажите потом, сгораю от любопытства!
«Она что, научилась шутить? – подумал Кочергин, торопливо направляясь к выходу. – Не удивлюсь, если что-то сама натворила, а теперь издевается».
На сей раз собрали не всех, только специалистов. Даниил Артемьевич Ерчихин выглядел спокойным, хотя его бледность говорила сама за себя. Рядом с ним, нервно сцепляя-расцепляя пальцы, стоял один из медиков, седой, с глубокими залысинами доктор Гришин.
– Начинайте, Сергей Иванович, – кивнул ему руководитель проекта, увидев, что почти все собрались. – Время не терпит. И прошу отнестись к сказанному очень внимательно, – глянул он на сотрудников, – но не поднимать паники. Ситуация, похоже, серьезная, но пока не критическая, и вместе мы с ней обязательно справимся.