Халява. 90-е: весело и страшно
Шрифт:
— Мля…
Зябликов плюхнул себе еще, не забыв на этот раз и про меня. Мы выпили. Я потянулся за колбасной нарезкой, а Зябликов лишь отрицательно мотнул головой:
— Не, в меня сейчас жратва не войдет… Страшно-то как, Вадимыч! А ведь я не зеленый сопляк! Я такого на службе повидал… Но вот это все… Как-то…
— Всем по заслугам воздается, Филиппыч! Протокол наказания отработал тысячелетиями.
— Ладно, забудем… Хотя, забудешь тут!
—
— Не-е-е, Сергей Вадимыч, не надо! Мне тоже, как и отмороженному Мирофанушке, надо какую-нибудь узду иметь. Нельзя нашему брату без узды… Нельзя…
— Как знаешь, приятель, — пожал я плечами, — как знаешь! Но если жить с таким знанием станет невмоготу — обращайся!
Очнулся я утром в отличном настроении и с абсолютно светлой головой. От былого опьянения не осталась ни грамма хмари, а энергия в моем молодом теле бурлила и едва не выплескивалась через край. Значит, не забыл про меня мой незваный сожитель, за что я ему был несказанно благодарен. А то, знаете ли, достало меня просыпаться после таких вот «вечеринок» старой, никчемной развалиной. Приоткрыв один глаз я, огляделся: знакомый интерьерчик маленькой комнатки в Лёнином бараке. О, как! Значит Зябликов отвез меня к приятелю после попойки и разруливания ситуевины с его женой.
Интересно, как там у них все прошло? Ведь я на этот раз вообще ничего не запомнил. Или доза была ударнее, чем обычно, или соседушка постарался, чтобы крутые разборки не повлияли на неокрепшую подростковую психику. На мою, значит. Ну и ладно, не больно-то хотелось, чтобы «кровавые мальчики» стояли у меня в глазах. Пусть идут в сраку со своими делами! А мне в общагу заселяться пора! И так уже третий день во Владике, а в институт и носа не казал.
Я потянулся, с наслаждением похрустывая хрящами суставов и позвоночника и, отбросив в сторону одеяло, подскочил на ноги. Моя одежда была аккуратно сложена на табурете возле кровати. Летом одеться — только подпоясаться, а судя по теплу, идущему со стороны распахнутого настежь окна — лето продолжалось!
Леню я обнаружил на общей кухне, после нескольких минут ненавязчивых поисков. Он стоял у плиты и помешивал что-то в исходящей паром кастрюльке.
— О! Явление Христа народу! — завидев меня, произнес он. — Головка не бо-бо? А тебя Зябликов вчера в прямом смысле слова на себе пер!
— Да не… — Я еще раз ради проформы покачал головой взад-вперед. — Не болит нихрена!
— Эх, — с нотками легкой зависти вздохнул Леонид, — вот, что значит молодость!
— Можно подумать, ты прям старик?
— Вот доживешь до моих лет — узнаешь почем фунт старости! — усмехнулся он. — Жрать хочешь?
Я прислушался к себе — жрать хотелось:
— Угу!
— Тогда вскрывай консерву, — он ткнул пальцем в жестяную банку, в потеках солидола, — будем жрать макароны по-флотски! С тушенкой!
Пока я уродовал скользкую банку большой финкой с наборной
— Чего ты там возишься? — прикрикнул он на меня, возвращая кастрюльку на плиту.
— Все-все, держи! — Я протянул ему по-уродски вскрытую жестянку.
— Чтоб тебе твои дети так тушенку вскрывали! — покачав головой, незлобно пожелал он мне, вываливая содержимое банки в кастрюльку.
По кухне пополз одуряющий запах разогревшегося мясного «деликатеса». Я даже слюну сглотнул, чтобы не закапать плиту.
— Пошли жрать, алкаш! — Леня забрал кастрюльку и исчез за дверь. — Тарелки с вилками захвати! — Донеслось до меня из-за закрывшейся двери.
— Сам алкаш! — крикнул я ему в спину и полез в тумбочку за вилками.
Тарелки я вынул из железной подвесной сушилки, подвешенной рядом с умывальником. Хотя таких сушилок там обнаружилось несколько штук — кухня-то общая, я знал, которая из них принадлежит моему приятелю. Захватив с собой еще и нож до кучи, я вприпрыжку побежал за Леней — после обильного слюновыделения начал бурчать живот, требуя поскорее загрузить его работой.
Леня застелил старыми газетками низенький журнальный столик и поставил на него кастрюлю. В принесенные мной тарелки Леня с горкой навалил макароны с тушняком, и мы приступили к долгожданной трапезе.
— Какие планы на сегодня? — полюбопытствовал мой приятель, набив рот едой. — Надеюсь, очередное бухалово с ментом на сегодня не запланировано?
— Не-а, — мотнул я головой и открыл рот, чтобы слегка остудить хавчик — макароны, мля, оказались горячущими, всю пасть себе обжег. — Мне в институт сегодня край, как попасть нужно! — Прожевав, я чиркнул себя большим пальцем по горлу, показывая насколько это для меня важно. — И так столько времени даром просрал! А еще и в общагу прописаться надо. Комнату, там, занять…
— Во-во! Вали к себе в общагу! — поддержал мое стремление заняться делом Леня. — Хоть и скучновато без вас, засранцев, но как-нибудь переживу!
— Не ссы, Леня, — понимая, что мой друг меня так подкалывает, парировал я, — не соскучишься! Я к тебе в гости часто забегать буду! — пообещал я дружбану-приятелю.
— Вы из одного инкубатора, что ли? — изумился Леня. — Патлас с Леньчиком слово в слово твои слова повторили… Да, кстати, — неожиданно вспомнил он, — тебя Зябликов позвонить просил, когда ты очнешься после попойки…
— Заш-шем, не шкаш-шал? — Я забил рот очередной порцией горячих макарон.
— Сказал, что ваш общий приятель, тебе подарочек оставил. Только вот какой — не удосужился сообщить.
Подарочек? Общий знакомый? Ну, общий знакомый, это понятно кто — мой наикрутейший сосед. Я задумался: не помню, чтобы я его о чем-нибудь просил. Неужели все-таки попросил? И он не отказал? Ну, блин, если так, как я не смел даже надеяться…
Я вскочил с места, позабыв про еду, и кинулся в общий коридор в котором висел телефонный аппарат.