Хамелеонша. Тайна короля
Шрифт:
Ее глаза сверкнули.
– Должен же кто-то вступиться за дядю Людо, чтобы вы оставили его в покое.
– Немедленно прекрати!
– Знаете, а я понимаю, почему он умер. Потому что это был единственный шанс избавиться от вас!
Хлопок, и ее голова дернулась. Алекто прижала ладонь к щеке, с изумлением глядя на меня. Я тоже с недоверием посмотрела на свою руку, которая только что это сделала.
– Алекто, я не… – потянулась я к ней.
В ее глазах блеснули слезы. Всхлипнув, она развернулась и бросилась прочь.
Когда я поднялась во двор, там уже никого не было. Вздохнув,
Когда вошел Рогир, я сидела перед зеркалом, причесывая волосы. Их я крашу с шестнадцати лет. Среди массы смоляных волос затесалась одна честная прядь – седая. Ее я не закрашиваю – это моя пожизненная траурная лента по Людо.
– Как вы, миледи? – спросил Рогир, приближаясь. Опустив руки мне на плечи, он принялся массировать их.
Я почувствовала хмель. Многие бы сказали, что мне повезло с мужем: еще довольно молод, весел и хорош собой, несмотря на то что невоздержанность в вине оставила свой отпечаток на его лице и теле. К тому же не задавал лишних вопросов и принял Алекто, которая родилась здоровой доношенной девочкой через пять месяцев после нашей первой ночи. Как ни странно, он даже привязался к ней. Более того, нашел в своем генеалогическом древе далекого рыжеволосого предка. В общем, у нас был брак по полному взаимному согласию: он женился на моем титуле, я вышла замуж за его деньги.
– Прекрасно, милорд. А как ваша охота?
Рогир принялся рассказывать о последних трех сутках, что он отсутствовал, попутно раздеваясь.
– Позвольте помочь, – произнесла я, когда он потянулся к сапогам.
Сидевший на краю кровати Рогир отпустил сапог и сделал дозволяющий жест. Опустившись на колени, я стянула сперва правый, затем левый.
– Мне передали, что пришло послание с королевской печатью. – Он внимательно глядел на меня сверху вниз.
– Да. Королева приглашает нас на празднование Зимнего солнцеворота и дня рождения ее сына, который приходится на Двенадцатую ночь [3] . Через месяц.
3
Праздник, знаменующий окончание увеселений Солнцеворота.
– И вы хотели бы поехать?
– Разве мы можем отказаться?
– Ехать ко двору затратно. Придется шить наряды, к тому же понадобятся средства на пребывание там.
Такой ответ Рогира мне даже в голову не приходил.
– Боюсь, королева неправильно поймет, если мы откажемся, – с нажимом произнесла я.
Он поднял руки, позволяя мне стянуть котту. О грудь ударился талисман – антилопа с заостренными, как пила, рогами, которые, по поверью, могут подрезать деревья. Дар семьи Рогира заключался в склонности к охоте и умению находить дичь. На моей собственной груди не было ничего.
– Я не могу пока дать ответ, – опустил руки он.
Развесив одежду на перекладине, установленной на двух других перед камином, я вернулась к нему. Рогир протянул руку и погладил кончиками пальцев мою шею.
– Ты очень красива, Анна.
В свете очага его глаза жарко блеснули.
– Ты могла бы?..
Не
Опустив глаза, я снова встала на колени.
– Конечно, милорд.
Потянувшись к завязкам на его штанах, я принялась распускать их.
Когда все закончилось, он увлек меня на кровать, посадив поверх. Я хотела снять с себя камизу, но Рогир остановил.
– Постой. Ты могла бы сегодня снова?.. – Взгляд на ряд пузырьков, выстроившихся на полке. И снова эта неуверенность. Порой казалось, что муж меня боится.
Я на миг замерла.
– Конечно, милорд.
– Сегодня пусть будет Хельта, – остановил он, когда я протянула руку к одной из склянок.
– Как скажете.
Поставив ее на место, я прижала к губам указанный флакон с чужой каплей крови.
Пару мгновений спустя мои волосы посветлели, груди потяжелели, а тело раздалось, приобретя пышные формы, которыми сама я никогда не отличалась.
Глаза Рогира вспыхнули. Он жадно сжал мои груди и перекатился, подминая под себя.
Позже, когда он уснул, я выскользнула из постели, достала из комода медальон, который нравился мне больше всего, и прошептала:
– До встречи, Омод.
Алекто бежала не разбирая дороги. Щека все еще горела. Как же она ненавидит дядю Людо! И как странно ненавидеть того, кого никогда не знала…
Но именно из-за него они с Эли и Каутином все делали не так, сколько она себя помнит. Порой казалось, мать не считала их родными.
Она не заметила, как Эли впервые отразил удар Каутина, потому что при этом у него была неправильная стойка. А то, что Каутин получил свой меч в тринадцать – ничего особенного, потому что дядя Людо получил свой в девять. Что уж говорить о вышивке самой Алекто…
В голове всплыла недавняя – а хотя уже и довольно давняя – встреча с Гарди, стариком из деревни, куда они с матерью наведывались, чтобы угостить виллан на Солнцеворот или проверить, как идет плетение корзин.
Алекто всегда успокаивала работа смуглых пальцев, умело перекидывающих прутья.
– Что, опять? – поднял брови он при виде ее.
Алекто уселась рядом на крыльцо – солнце уже садилось, но оно было еще теплым.
– Негоже ссориться с матушкой, – покачал головой Гарди, когда она промолчала.
– Никто и не ссорился. – Она взяла лозу и неловко перекинула ее.
– Опять из-за… Я ведь знал его еще мальчиком.
– Нет… – выпалила Алекто и тут же осеклась. И тут же не выдержала: – Просто я ненавижу его… Ненавижу!
Гарди только головой покачал.
– Ревновать к мертвецам бесполезно – они всегда лучше нас.
Алекто опомнилась и встряхнула головой. Казалось, в руке до сих пор лоза, которую Гарди тогда забрал у нее, чтобы умело вплести в корзину.