Ханский ярлык
Шрифт:
— Но отец мой умер раньше Андрея Александровича.
— Какая жалость, — сочувствовал хан, щуря глазки.
— И теперь на великокняжеский стол замахивается тверской князь Михаил, который не имеет на это никаких прав.
— Конечно, конечно, Юрий, не имеющий прав не может стоять на твоём пути.
Ах, как пело сердце Юрия Даниловича: «Какой славный этот Тохта, как всё понимает. Как сочувствует».
— Ступай, Юрий, отдыхай. Охоться, забавляйся. Мы подумаем.
И князь Юрий удалился, окрылённый надеждой, и, встретив у своей кибитки милостника Романца, сказал ему:
— Всё. Хан мою руку держит. Не видать Мишке ярлыка великокняжеского.
— Ну и слава Богу, — крестился радостно Романец.
И Юрий Данилович отправлялся на охоту в сопровождении своих гридей и татарских нукеров, благо здесь, в низовьях Волги, был настоящий охотничий рай. Птицы носились тучами. Стоило в эту «тучу» пустить стрелу, и почти обязательно она попадала в цель, редко промахивалась.
А через день-другой звали к Тохте князя Михаила Ярославича. И он, представая перед великим ханом Золотой Орды, падал на колени и бил лбом в землю, приветствуя хана.
— Встань, Михаил, — великодушно разрешил хан. — Ты привёз большой выход, намного более московского, и я рад этому. Испей со мной кумыса.
Михаил пил кислое кобылье молоко, пересиливая христианское отвращение к этому поганскому напитку. Пил, приняв чашу, именуемую пиалой, из рук самого хана.
— Вкусно? — щурясь, с улыбкой спрашивал Тохта.
— Очень, — лукавил Михаил.
— Наш кумыс шибко полезный для здоровья, — говорил хан. — Если его всё время пить, ты всегда будешь чувствовать силу и бодрость. И всегда будешь хотеть баба... Хе-хе-хе.
— Великий хан, — поставив порожнюю пиалу, приступил князь Михаил к главному. — Как ты знаешь, у нас на Руси умер великий князь Андрей Александрович, а без великого князя, сам понимаешь, на земле разброд начинается и шатание, никто никого не слушается. И поскольку из нашего рода я остался старшим, прошу тебя дать ярлык великокняжеский мне.
— Да-да-да, —кивал Тохта, —конечно, на великом столе должен быть старший из рода. Если будет великим князем молодой, кто ж его станет слушать? Молоко на губах не обсохло, а он уж великий князь! Нехорошо, неправильно. Ты совершенно прав, Михаил.
«Всё, Юрочка, — думал, веселея от сладкой речи хана и от кумыса, князь Михаил, — мимо тебя ярлычок-то, мимо».
— Ступай, Михаил. Отдыхай. Охоться, бери моих нукеров. Мы посоветуемся, подумаем. Ты прав, конечно. Нечего щенятам учить старых псов, хе-хе-хе. Верно?
После ухода князя Тохта взглянул на своего ближайшего советника, спросил,
— Ну, что скажешь, Таитемир? Хорошо я взбодрил их?
— Хорошо, Тохта. Но ярлык-то великокняжеский один.
— Вот и славно. Пусть погрызутся над одной костью.
— Но они могут горло друг дружке перегрызть.
— А мы на что? Здесь не дадим. А на Руси пусть грызутся. Имар-Ходжа, скажи своим соколятникам, пусть устроят так, чтоб они ещё на охоте столкнулись. Вот потеха-то будет.
— Хорошо, повелитель, я постараюсь.
Сысой встретил князя встревоженным взглядом.
— Ну?
— Ярлык мне обещан.
— А недавно эта рожа Романец мне встретился, даже язык показал: не видать, кричит, вам ярлыка.
— Слушай больше дураков.
Ночью в своей кибитке, предоставленной ему татарами для жилья, он долго не мог уснуть.
— Ярославич? — позвал из темноты Сысой.
— Ну что?
— Мне один поганый говорил, что надо хорошенько Имар-Ходжу одарить, его шибко Тохта уважает, он за тебя похлопочет перед ним.
— Да я уж вроде всех одарил. И ханшу.
— Этому надо добавить.
— Хорошо. У тебя там что-нибудь осталось?
— Да, ещё несколько сороковок соболиных.
— Завтра возьми две-три, сходим к нему.
На следующий день пошли вместе к кибитке Имар-Ходжи, она у него оказалась красивой. Все кошмы были почти белыми, а по белому изукрашены мудреным орнаментом из красной ткани.
Увидев входящего князя, а особенно за спиной его слугу с мешком, догадался татарин, с чем идёт гость, вскричал радостно:
— О-о, князь Михаил, как я рад, что пришёл ты ко мне.
«Ещё бы не радоваться, морда поганая, — подумал Михаил. — Узрел мешок у Сысоя».
— А я только что думал, не позвать ли тебя на охоту, — продолжал Имар-Ходжа, — нынче в заливах так много гусей, лебедей.
— Но это ловища ханские, позволит ли он?
— О-о, он сам мне сказал: съезди с гостем дорогим на охоту, пусть отведёт душу, порадует сердце.
— Имар-Ходжа, я слышал, твои женщины очень любят соболей.
— О-о, эти женщины, им всегда хочется выглядеть лучше всех. Каждая считает себя самой красивой.
— Вот я принёс несколько «сорочек». — Михаил махнул Сысою, тот широким жестом вытряхнул из мешка три «сорочки». Мех зашрал, заблестел на кошме. Сысой туг же вышел, удалился.
— Прошу, Имар-Ходжа, прими этот подарок от чистого сердца.
— Спасибо, Михаил, спасибо, — заулыбался татарин. — Ты очень щедрый князь. Я думаю, что только ты достоин ярлыка великокняжеского.