Ханский ярлык
Шрифт:
Грамоту на всякий случай зашили Тимке в пояс портков, чтоб не нашли, если поймают. Сунув за пазуху уздечку и застегнувшись до самого подбородка, Тимка ночью спустился по верёвке с заборола и словно истаял в темноте. Теперь князь Иван мог лишь молиться за успех Тимкиного похода.
Семён, провожавший Тимку, долго стоял на забороле, прислушиваясь, не начнётся ли переполох в лагере неприятеля, не схватят ли гонца переяславского.
— Ну что? — спросил его утром князь.
— Шума не было, наверно, прошёл.
Тверской полк,
Тимка вернулся на третью ночь и сразу же был доставлен во дворец к князю. Семён вздул огонь, зажёг свечи, разбудил Ивана Даниловича.
— Ну что, Тимофей, привёз ответ?
— Боярин Родион велел передать на словах, что поможет обязательно.
— Когда он придёт?
— Скоро.
— Ну когда скоро-то?
— Он сказал: столь скоро, что вы и чаять не будете. Только просил сразу же ударить по ним из крепости, нападения с двух сторон они не выдержат.
— Ну, это я ему в грамоте писал. Сеня, завтра с утра готовьте коней, чтоб были под сёдлами и гриди возле них чтоб спали и дневали, будучи оружными. Скажи, сигнал мой может быть в любой миг.
— Боярин Родион сказал, что ночью нападать не будет, потому как в темноте можно побить своих.
— Ну и отлично, пусть воины спят ночью, сторожа бодрствуют.
— И ещё боярин Родион велел всем нашим повязать головы белыми платками, тоже чтоб не спутать с чужими.
— Хорошо, Тимофей. Иди отдыхай. Молодец. Я не забуду твоей услуги. Коня-то достал у них?
— Достал.
— Ну и как?
— Хороший конь попался, жалко бросать было. Как ветер нёс меня. Очень хороший. Жалко.
— Ничего. Разобьём их, найдёшь, себе возьмёшь. Узнаешь его?
— А как же, Иван Данилович. Он мне теперь как родной!
Московский полк под водительством Родиона Несторовича налетел на тверичан в обед, когда те ели кашу. Неожиданное и внезапное нападение, да ещё в столь неурочное время, вызвало панику в стане тверичан, застигнутых врасплох. Многие не успели добежать до своих коней и луков, были изрублены прямо у котлов.
Акинф, заслышав шум и крики, выбежал из шатра и обмер. Его воины разбегались, преследуемые конными.
— Давыд! Давыд! — закричал Акинф и кинулся к коновязи за шатром. Однако там уже не оказалось коней, их расхватали бегущие. Он увидел только хвост и круп своего Воронка, на котором кто-то
— Стойте! Стойте! — закричал в отчаянье Акинф, пытаясь остановить этот поток.
Но никто не слушал его. Все словно обезумели. Да и сам он чувствовал, что сходит с ума, настолько невероятным казалось ему случившееся.
А ведь ещё вчера сын его Иван предлагал выслать дозоры в тыл, а он, Акинф, отмахнулся: «A-а, кого там дозирать?» Мало того, обругал Ваньку и вместе с Федькой отправил в зажитье.
— Воевода, глянь! — крикнул кто-то у уха Акинфа. — На крепость глянь.
Акинф оглянулся, и от ужаса, казалось, волосы зашевелились под шлемом. Из ворот крепости тоже вылетали конные с белыми головами, с сверкающими мечами.
В течение короткого времени тверской полк был разгромлен, рассеян, даже не успев оказать достойного сопротивления.
На поле, где ещё парили котлы с пищей, валялось много убитых и раненых, бродили осёдланные кони без хозяев. Несколько москвичей, спешившись, ходили там и добивали раненых.
Весело трубили трубы московского полка. Сам Родион Несторович не спеша ехал к воротам крепости в алом корзне, с длинным копьём, на конце которого была вздета бородатая голова.
Он въехал в ворота, едва не зацепив этой головой верхнюю перекладину. И направился ко дворцу, где на высоком крыльце стоял юный переяславский князь Иван Данилович.
Боярин остановил коня перед крыльцом, опустил копьё и стряхнул с него на землю голову:
— Вот, князь, твоего изменника, а моего местника голова!
Это была голова воеводы Акинфа.
Часть третья
ЗАМЯТИЯ
(1304—1318 годы)
1. БРАНЬ В ОРДЕ
Два претендента на великокняжеский стол явились к Тохте почти одновременно, князья тверской и московский. Что и говорить, хитрому хану доставляло удовольствие натравливать их друг на друга. Он говорил приближённым:
— Я стравлю этих двух пауков, и чем сильнее они возненавидят друг друга, тем лучше для нас. Хе-хе-хе.
Он ласково встретил Юрия Даниловича, великодушно поблагодарил за привезённые подарки и выход. Спрашивал почти с отеческой теплотой:
— Хороший ты князь, Юрий, почти как сын мне. Чем я могу помочь тебе?
— Великий хан, — говорил Юрий, поднимаясь с колен после поклонов, — после смерти князя Андрея ярлык великокняжеский должен был наследовать мой отец, князь Данила.
— Да-да-да, — кивал ласково Тохта.
— А от отца этот ярлык должен наследовать я.
— Верно, Юрий, совершенно верно.