Хаос и Амбер
Шрифт:
— Ты сам видел эту дуэль?
— Да. Все видели, кто был при дворе.
— И что случилось?
Эйбер облизнул пересохшие губы и с трудом сглотнул слюну.
— Ульянаш прикончил Диора — он убивал его медленно и жестоко. Он не согласился на сатисфакцию после первой и даже после второй крови. Он превратил дуэль в жестокое, кровавое цирковое представление. Женщины плакали. Мужчины умоляли его прекратить истязание противника. Но Ульянаш не желал отказываться от права, которое ему предоставляли традиции, и это он сделал из лорда Диора пример для других… Такой пример, какой никто никогда не забудет.
— А
— Одним из лучших во Владениях Хаоса.
— И что случилось потом?
— Все стали говорить, что Ульянашу конец. Ходили слухи, будто король Утор задумал лишить его всех титулов и бросить в Гомарскую Яму за это злодеяние. И однако же ничего подобного не произошло. Ульянаша никак не наказали за его наглость. Он начал бывать на самых роскошных балах и светских сборищах — от Праздника Крови до Пира Семи Циферблатов. От него некуда было деться. Он был вездесущ. Куда бы он ни попадал, он всюду стремился попасть в центр внимания, и лучшие люди с радостью принимали его как равного. — Эйбер покачал головой. — Им не стоило уделять Ульянашу столько внимания, учитывая его происхождение и то, что он сотворил с лордом Диором, и все же… он добился своего. И продолжает добиваться, насколько я понимаю.
Я медленно кивнул. Теперь многое становилось мне понятно. Некий могущественный покровитель увидел, на что способен Ульянаш, и решил его использовать. Отчасти — против нашего семейства.
Я спросил:
— А кто ему покровительствует?
— Этого я не знаю. Но покровитель у него наверняка имеется, иначе он бы так высоко не взлетел. Однако я ни разу не слышал, что хоть кто-то упомянул имя этого человека.
— Может быть, боятся.
— Не исключено. Меня он пугает, это точно!
— А догадаться ты не можешь, кто мог бы поддерживать Ульянаша?
— Нет. — Эйбер покачал головой. — Прежде мне ни разу не доводилось слышать ни о чем подобном, а для того, чтобы теперь попытаться что-то осторожно разведать, я слишком долго здесь отсутствовал. Мои немногочисленные друзья при дворе все до одного разъехались и поселились в дальних краях. Уже много лет я не слышал никаких сплетен. Да и никто не слышал — ни Фреда, ни Блейзе, ни даже Локе, хотя он бы, по идее, должен был бы первым что-то разнюхать. Да, он мог что-то узнать через родственников по материнской линии… у них очень, очень большие связи.
— Да, смерть всегда невыгодна, — пробормотал я. — Забудем о Локе. Еще какие-нибудь мысли есть?
Эйбер покачал головой.
— Наша семейство никогда не пользовалось особой любовью. Как только отец унаследовал все свои титулы, нашему влиянию при дворе, можно сказать, пришел конец. Отцу никогда особо не было дела до того, чтобы заводить друзей или союзников, которые потом могли бы нам помочь… Он был слишком занят своими опытами и изготовлением всяких безделушек.
Почему-то это меня не удивило; наверное, потому, что я уже немало знал о нашем семействе. Кроме того, я сам всегда обзаводился друзьями легко и непринужденно; должно быть, это качество мне досталось с материнской стороны. И я решил, что мне нужно будет составить список наших союзников во Владениях Хаоса… на тот случай, если мне удастся здесь выжить.
Несмотря на то, что Эйберу не удалось снабдить меня полезными
— Давай вернемся назад, — предложил я. — Много ли найдется здесь людей, кто обладал бы такой властью и влиянием при дворе, что они могли бы возвысить Ульянаша до его нынешнего положения?
— Это не так-то просто. — Эйбер нахмурился и задумался. — Король Утор, само собой. Может быть — кое-кто из его министров. Пожалуй — с десяток лордов Хаоса, оказывающих сильнейшую поддержку престолу и власти монарха.
— Если так, то мы имеем не слишком обширный список. Нужно будет проработать его по пунктам, отбрасывая неподходящих кандидатов. Насколько я понимаю, вряд ли кто-то из этих типов походит с виду на гигантского змея?
— Боюсь, никто. По крайней мере, никто из них так не выглядел, когда мы виделись в последний раз. Но это было много лет назад.
Я понимающе кивнул.
— А что собой представляет Ульянаш как человек? Очаровашка?
— Неотесанный чурбан и простой, как правда. Никогда ни о ком хорошего слова не скажет, кроме как о себе. Какой он, дескать, необыкновенный фехтовальщик, да на скольких поединках дрался, да сколько соперников прикончил.
— Может быть, есть в нем хоть что-то такое, за что можно зацепиться?
— Он хороший воин. Но кроме этого… Картина очень напоминала ту, какую нарисовала Реалла.
— Что еще ты мог бы сказать о нем? Он самовлюблен? Тщеславен?
— И то, и другое. Ульянаш считает себя лучше всех, и готов все, что угодно, счесть за оскорбление — реальное или воображаемое. Он обожает навязывать людям дуэли. Его поединок с Тэйном…
— Что?! — Я сел ровнее. — Он дрался с Тэйном?
— Это было давно. Шрам на щеке у Тэйна — после той дуэли.
— А я не знал, — признался я.
— А что, это важно?
— Пока не понимаю, — сказал я и, покачав головой, задумался о возможных выводах. — Почему он не убил Тэйна, если у него была такая возможность? Если он хотел таким образом свести счеты с нашим семейством, то упустил неплохой шанс.
— Может быть, тогда у него не было причин убивать Тэйна.
Я попробовал переварить это сообщение. Оно показалось мне разумным. Если дуэль состоялась до того, как образовался заговор против нашей семьи, у Ульянаша могло и не быть повода для убийства Тэйна. Ему вполне могло хватить дуэльного шрама как знака его победы.
— А ты видел этот поединок? — спросил я у Эйбера.
— Нет. А вот Блейзе видела. Она присутствовала на этой дуэли.
— Ну конечно, присутствовала, — со вздохом выговорил я.
Еще один тупик — из-за того, что Блейзе сейчас, из соображений безопасности, находилась в отдаленной Тени. Она ничего не могла рассказать мне о технике боя, применяемой Ульянашем.
Эйбер продолжал:
— Но она мне все поведала в подробностях. Она сказала, что для Ульянаша этот поединок был игрой. Минут десять он забавлялся с Тэйном, заставлял его закрываться и обороняться. Тэйн уже с трудом держался на ногах, когда Ульянаш ударил его мечом плашмя по заднице. Тэйн завопил от боли. К концу поединка Тэйн задыхался, обливался потом и был не на шутку напуган. Все над ним хохотали.