Хаос
Шрифт:
— О боже мой! — Когда я смотрю на Кит, её лицо становится белым, рот открыт, а большие глаза смотрят на маму.
— Я, гм… — Провожу рукой по волосам и почти смеюсь, когда Кит поворачивает лицо ко мне, паника вспыхивает в ее широко распахнутых темных глазах.
— Ты не обязан отвечать на этот вопрос, — поспешно говорит она. — Не отвечай.
Я уже собираюсь ответить на этот вопрос, когда Лэти говорит:
— Лично я думаю, что у нас с Кэлом получились бы самые симпатичные детишки. — Он подпирает подбородок кулаком и с любовью смотрит на Кэла. — Твои волосы, твои глаза, мои пальцы.
—
— Чувак, — говорит Брайс, — не смей смеяться над пальцами Ларсонов.
Я готовлюсь к гневу Кит, прежде чем посмотреть на нее и сказать:
— Так вот почему ты всегда носишь ботинки?
Моя девушка смеется и шлепает меня, в то время как ее отец хихикает и настаивает, что они получили их от своей мамы. Миссис Ларсон бросает кусок чесночного хлеба через весь стол, и я кладу руку на спинку стула Кит.
— Они весьма полезны! — настаивает Брайс.
— Например, когда ты на улице пропалываешь сорняки, но тебе не хочется наклоняться? — язвит Лэти, а Брайс пожимает плечами и кивает, отчего даже Мэйсон начинает смеяться.
В суматохе, пока все остальные спорят о плюсах и минусах наличия рук вместо ног, я наклоняюсь и целую Кит в висок. Она льнет ко мне, и я шепчу:
— Я люблю тебя.
— Даже мои пальцы на ногах? — шепчет она в ответ.
— Особенно пальцы на ногах.
В тот вечер, когда я выключаю зажигание перед домом, Кит открывает свою дверцу и выскальзывает с пассажирского сиденья прежде, чем я успеваю выйти и открыть ее для нее.
— Я все еще не могу поверить, что моя мама сделала это, — говорит она, когда мы огибаем машину сзади, чтобы встретить друг друга на полпути.
Тянусь и беру её за руку.
— Ты что, не хочешь подарить родителям туристический автобус, полный внуков?
Щеки Кит вспыхивают очаровательным розовым, когда мы пересекаем парковку у моего дома. Она поднимает подбородок и морщит нос.
— Экскурсионный автобус?
Я ухмыляюсь и переплетаю свои мозолистые пальцы с ее.
— А сколько тогда?
— Мы что, серьезно об этом говорим?
Я тяну ее назад, когда она протягивает руку, чтобы открыть дверь, открываю ее для нее и ухмыляюсь тому, как она притворяется раздраженной, но намек на улыбку играет в уголках ее рта.
— А почему нет? — спрашиваю я.
По правде говоря, я никогда не думал ни о детях, ни о семье, ни о чем подобном — до Кит. Но теперь, по ночам, когда она лежит в моих объятиях, я иногда думаю о бриллиантовом кольце на её пальце, о большой свадьбе с кучей родственников, о том, как она будет выглядеть с гусиными лапками, седыми волосами и гитарой, все еще лежащей на ее коленях. И я засыпаю, улыбаясь, вдыхая аромат ее волос и крепко прижимая ее к своей груди.
В конце коридора Кит нажимает кнопку лифта, а затем смотрит на светящийся белый свет, покусывая внутреннюю часть нижней губы между зубами.
— Даже не знаю. Может, один или два… когда-нибудь. Не в ближайшее время. — Она надолго замолкает, прежде чем поднять на меня взгляд, и я уверен, что моя ладонь начинает потеть от того, как эти глаза заставляют мое сердце биться в груди, но Кит крепко держит меня. — А как насчет тебя?
— Может, один или два, — говорю я, и мой ответ приходит легче,
Кит смеется и входит в лифт, когда двери открываются, таща меня за собой.
— Хочешь узнать что-то очень неловкое?
Девушка опускает мою руку, чтобы прислониться спиной к стене и опереться обеими руками о металлические перила лифта. Ее колено сгибается, просовываясь сквозь зияющую дыру в джинсах, когда она ставит свой ботинок у стены.
— О тебе? — говорю я с усмешкой, прислоняясь к стене напротив нее. — Тебе вообще нужно спрашивать?
Кит барабанит пальцами по перилам, и барабанит, и барабанит, пока не выпаливает:
— Возможно, в младших классах я писала «Кит Скарлетт» в блокноте несколько десятков раз.
Она тут же закрывает лицо обеими руками, и мой смех наполняет металлическую кабину.
— Ты шутишь.
— Хотелось бы.
Лифт звенит, и она, не дожидаясь меня, быстрыми шагами выходит в коридор. Но я ловлю ее прежде, чем Кит успевает уйти слишком далеко, притягиваю к своей груди и прижимаю подбородок к изгибу ее шеи.
— Это восхитительно, — говорю я, улыбаясь ей в лицо.
Крепко зажатая в моих объятиях, она тяжело дышит и говорит:
— Не могу поверить, что призналась тебе.
— Думаю, Кит Скарлетт звучит отлично.
Когда она поворачивает лицо в сторону, чтобы посмотреть на меня, ее кожа приобретает тот розовый оттенок, который быстро становится одним из моих любимых цветов.
— Думаешь? — Голос у нее тихий, робкий, совершенно не похожий обычный.
Я улыбаюсь, оставляя поцелуй на ее шее.
— Да, — отвечаю я, и мысленно добавляю: «Когда-нибудь».
Отпускаю ее и провожаю до своей квартиры, отпирая дверь, в то время как она все еще слишком занята смущением, чтобы заметить, что кончики моих ушей такие же красные, как и ее щеки. А потом я направляюсь в свою комнату и останавливаю ее, прежде чем она успевает последовать за мной.
— Подожди здесь, ладно?
— Но почему?
— Потому что.
— Потому что, почему?
— Потому что ты этого хочешь.
— С каких это пор?
Она прищуривается, когда я разворачиваю ее и толкаю к дивану, а потом проскальзываю в свою комнату и вытираю влажные ладони о джинсы. Адам и Персик ушли на ночь, как и обещали, а у меня есть кое-что особенное, что я планировал уже давно.
В ту ночь, когда я лишил Кит девственности, я был полупьяным старшеклассником, который понятия не имел, что делает. Я дал ей ночь, которую она не могла забыть, вместо ночи, которую она хотела бы помнить. И с тех пор, как я это узнал, меня это чертовски раздражало. Эта ночь должна была включать свечи, лепестки роз и… я не знаю. Ну, по крайней мере, я подарил ей ее первый гребаный оргазм. Но тот парень был не я, и теперь все, что могу сделать, это изо всех сил постараться наверстать упущенное.