Хаос
Шрифт:
В тот же вечер я поехала домой, чтобы поговорить с семьей — без Шона, несмотря на его протесты, что мы должны поехать вместе. Я должна была сделать это самостоятельно. Моя беседа с Кэлом была короткой — извинения от Кэла, затем прощающие объятия, и сокрушительный удар по руке от меня. Я поставила ему синяк, который не проходит больше недели, черно-синее напоминание о том, что с этого момента он должен беспокоиться о своей личной жизни.
Шон уже ждал меня на чердаке, когда я поздно вечером вернулась домой, и рассказала ему о «любезном» приглашении от моих братьев на наш следующий семейный ужин. И хотя я пыталась, даже закатила
Мы приехали за несколько часов до ужина, и мои братья тут же предложили сыграть в контактный футбол, который, как я чертовски хорошо знала, будет включать в себя гораздо больше, чем просто безобидные прикосновения. У них был тот самый мрачный взгляд в их и без того темных глазах — тот самый, который говорил мне, что они помнят каждое слово, которое я выпалила за обеденным столом, и что мои объяснения о том, что Шон хороший парень, остались без внимания.
— Они сотрут тебя в порошок, — предупредила я, зажав в кулак подол рубашки своего парня. Мы стояли на краю моего переднего двора, пока братья нетерпеливо ждали на траве моего парня, как стая касаток, ожидающих, когда их добыча нырнет в воду.
— Я знаю, — согласился Шон, один за другим отрывая мои пальцы от своей одежды. Нежно поцеловав меня в щеку, добавил: — Пусть они покончат с этим, ладно?
Я прикусила губу, но позволила ему нырнуть в кишащие акулами воды. И видела, как мои братья съели его живьем. Я съеживалась каждые пять секунд, в то время как мой отец одобрительно наблюдал за мной, скрестив широкие руки на еще более широкой груди.
Через пятнадцать минут, когда Шон наконец перехватил мяч и рванул к конечной зоне, я подпрыгнула на цыпочках и неистово болела за него. Я размахивала воображаемыми помпонами, прыгая на невидимом батуте, и тут Мэйсон бросился на него и ударил плечом в ребра. Шон подлетел, ноги оторвались от земли, а затем упал, свернувшись калачиком. Я едва успела сделать шаг, готовясь повалить своего шестифутового брата весом в двести сорок фунтов на землю, как мой парень перекатился на бок и поднял руку, призывая меня оставаться на месте. Я замерла, злобно прищурившись на Мэйсона, пока он нависал над Шоном и улыбался.
— Может, нам стоит вызвать врача, — насмешливо сказал брат, в то время как Шон схватился за ребра, изо всех сил пытаясь выровнять дыхание. — Что скажешь, Кит? — Голос Мэйсона прогремел с другого конца двора, и ни один из наших братьев не пришел на помощь. — Может, нам подождать шесть лет, чтобы позвонить?
Все смотрели, как Шон кашляет и корчится, и я была в двух секундах от того, чтобы показать Мэйсону, насколько смертоносными могут быть мои армейские ботинки, когда он опустил руку. Я наблюдала, как Шон принял её, и как Мэйсон поднял его на ноги, и как в тот день на поле каждый Ларсон приземлялся на моего парня, попадая ему локтем, коленом или хорошо поставленным плечом. К тому времени, когда я отвезла Шона домой в тот вечер, он был уже не в том состоянии, чтобы сидеть прямо. Я бросила на него встревоженный взгляд с водительского сиденья своего джипа, свет проезжающих машин прогонял тени на его лице.
— Думаю, что нравлюсь им, — пошутил Шон, и единственная причина, по которой я могла смеяться, заключалась в том, что я достаточно хорошо знала своих братьев, чтобы понять, он им действительно
Тело Шона все еще болело после той игры, когда он пришел на следующий семейный ужин, и на следующий. Мои братья подкалывали его за то, что он неженка и все ещё весь в синяках — точно так же, как они дразнили друг друга — и, хотя Кэл позже всех пришел в себя, в конце концов он перестал с подозрением щуриться на Шона из-за стола.
— Ты действительно любишь его, — тихо сказал Кэл мне перед самым нашим отъездом в прошлое воскресенье.
Вместо того чтобы отрицать это, я вырвалась из наших объятий и улыбнулась. Если не считать моего психического срыва во время того незабываемого семейного ужина, я еще не произнесла этих слов — как и Шон, — но я это чувствовала. Я чувствовала любовь, когда он улыбался мне, когда обнимал, когда заставлял смеяться. И продолжала чувствовать ее, когда Шон не делал ничего из этого. Я чувствовала её все время.
Я ожидала, что Кэл покачает головой, или нахмурится, или скривит губы, но вместо этого брат слегка улыбнулся мне — совсем чуть-чуть, но я прекрасно помню эту улыбку. Стоя под голубым сиянием Mayhem, опершись локтем о стойку бара, направляю ту же самую улыбку на него и Лэти. Я всегда представляла себе, каково это — видеть Кэла с бойфрендом, но никогда не думала, что он будет таким… мирным. Гармоничным.
Счастливым.
Кэл поворачивается, Лэти наклоняется к нему, и я краснею, когда руки моего близнеца находят талию моего лучшего друга третьей степени, крепко сжимая, украдкой целуя его, заставляя мои уши краснеть.
— Вы, ребята, отвратительны.
Голос Джоэля привлекает мое внимание, и когда я, хмурясь, поворачиваюсь к нему, он занят тем, что наблюдает, как пальцы Шона кружат в моих волосах. С тех пор как мы стали парой, Шон не скрывал, что мы с ним вместе — что я принадлежу ему, а он мне. Его руки всегда на мне, всегда задевают, держат или трогают, и, хотя я никогда бы не подумала, что мне это так понравится… это Шон, и я скучаю по шероховатости его пальцев, когда они не где-то на мне. Я наклоняю подбородок, чтобы улыбнуться ему, стоящему позади меня.
— Думаю, он ревнует.
Шон улыбается мне сверху вниз, его зеленые глаза полны удовлетворения, и он продолжает играть с моими волосами.
— Наверное потому, что Ди постоянно заставляет его спать на диване.
— Мне нравится спать на диване, — возражает Джоэль, и Ди выгибает идеально очерченную бровь.
— Нравится?
Боже, эти двое все еще воюют — постоянные ссоры и примирения. Клянусь, они делают это только ради примирительного секса, которым Джоэль всегда хвастается, и судя по постоянной враждебности Ди — ей он нравится не меньше.
Джоэль борется за спасение.
— Я имею в виду… конечно, нет. Нет. Я ненавижу это. Серьезно ненавижу.
Я хихикаю, уткнувшись в грудь Шону, когда Ди бормочет что-то о том, что теперь Джоэль будет спать в ванне, и Джоэль ухмыляется ей, прежде чем прошептать что-то на ухо, что я, слава богу, не слышу. Руки Шона обвиваются вокруг моей талии, притягивая меня сильнее, и я таю в его объятиях.
— Я нервничаю из-за сегодняшнего шоу.
Я поворачиваюсь в его объятиях и обхватываю руками его шею, наморщив лоб.