Хаос
Шрифт:
Кайм опасен, как самая ядовитая змея, и все же он хочет, чтобы я связала его.
Сумасшедший.
Но в его предложении есть что-то мрачно заманчивое. Словно по волшебству, я беру веревку и обматываю вокруг его запястий один раз.
Он все еще улыбается.
— Ты все еще тот, кто отдает мне приказы, — бормочу я.
— Сделай это еще раз, Амали. Забудь все, чему тебя учили для удовольствия. Это твое, чтобы отдавать… и брать. — Его улыбка исчезает. Теперь он совершенно серьезен.
Тепло расцветает в моей груди.
Внезапно я чувствую себя сильной. На вершине этой впечатляющей горы, где вокруг нас клубятся облака, я чувствую, что могу сделать все, что угодно.
— По моим правилам? — говорю я, затаив дыхание.
— Только твоим, Амали.
Я хочу угодить этому мужчине. Сделать ему сюрприз.
Хочу стереть это выражение абсолютной уверенности с его лица.
Я хочу взорвать его разум.
— Хорошо, — говорю я, несколько раз обматывая текленский шелк вокруг его запястий. Теперь мы связаны в трех точках: вокруг моей талии, вокруг его запястий и вокруг его талии. Но у меня все еще достаточно возможности, чтобы свободно двигаться.
Я завязываю петли и откидываюсь на корточки, любуясь своей работой. Вижу обратную сторону рук Кайма и рельефные бугры мышц по бокам.
Он выжидающе смотрит на меня.
Яростный порыв ветра проносится мимо, подхватывая мои распущенные волосы и подбрасывая их в воздух.
Я медленно развязываю узел на талии и освобождаюсь от веревки. Затем поднимаю свое зеленое платье, открывая ноги, бедра, живот, обнажаю грудь и плечи. Выскальзываю из длинных рукавов и отбрасываю ткань в сторону, показывая свое нагое тело небесам.
Я голая, если не считать длинных кожаных сапог.
Неожиданно Кайм смеется: богатый, глубокий, удовлетворенный звук, от которого у меня поджимаются пальцы на ногах.
— Что тут смешного? — шепчу я. Это он связан по рукам и ногам. Кайм не должен смеяться.
— Я просто смеюсь над невероятностью всего этого. Что смог найти кого-то вроде тебя…
— Я не особенная, — бормочу я, хотя в его глазах отражается иная правда.
Он пожирает меня взглядом. Кайм полностью связан и все же поглощает меня.
Я так хочу стереть это выражение с его лица.
— Верни меня обратно, Амали. Верни меня обратно на эту Землю, где мое место. — В его голосе слышится тихая, но сильная мольба.
Что это значит?
— Хорошо, — говорю я вместо того, чтобы удивляться. — А теперь заткнись и позволь мне делать то, что я хочу. — И приложила палец к его губам.
Он снова посмеивается, но остается загадочно молчаливым. У меня такое чувство, что он безмерно наслаждается собой.
Я немного откидываюсь назад. Мой зад трется о его неоспоримую твердость, которую едва сдерживает грубая ткань его брюк.
Кайм издает тихий, гортанный стон. Я никогда не слышала ничего подобного. Это едва сдерживаемое напряжение, желание и восхитительная пытка — все это содержится в одном крошечном
Это заставляет меня чувствовать себя могущественной.
Я хочу угодить этому человеку, который украл меня у смерти, который обращается со мной, как с королевой, даже когда заявляет о своих железных намерениях.
Я медленно целую его в губы. Затем скольжу мягкими, горячими поцелуями по его шее, груди, скульптурному торсу, двигаясь назад на четвереньках, пока не достигаю напряженных мышц пресса, а затем и его паха. Я пристально смотрю в лицо Кайма, когда расстегиваю кожаный ремень, развязываю кожаные шнурки и стягиваю штаны с его бедер.
О.
Мой…
Мои глаза опускаются… и расширяются. Кайм снова посмеивается.
Как же не оценила этого — его — раньше? В первый раз, когда мы трахнулись, это было неудержимо, отчаянно и безумно. Мы были слишком поглощены друг другом, чтобы по-настоящему насладиться моментом.
Теперь начинаю понимать, что мужчина подо мной действительно…
Я с благоговением качаю головой.
Я уже видела мужчин раньше. Во дворце, в лагере командира Трис, меня выставили перед солдатами напоказ, заставив терпеть их непристойные взгляды и вульгарные жесты. Члены полностью выставлены, грязные руки лапают меня…
«Смотри, трогай, но не оскверняй ее. Она — приз нашего божественного лидера. Любой мужчина, который достаточно глуп, чтобы трахнуть ее, унаследует двойное проклятие: смертный приговор империи и гнев Лока».
По сравнению с ними, Кайм действительно из другого мира.
Я замираю, когда волна неприятия накатывает на меня, вызванная этими ужасными воспоминаниями. Это так неожиданно, что у меня на глазах выступают слезы, и я изо всех сил пытаюсь оттолкнуть это.
Не здесь.
Не сейчас.
Не тогда, когда мы на вершине мира, и подо мной это великолепное создание; не тогда, когда он говорит мне делать все, что я, черт возьми, хочу.
— Не торопись, Амали, — хрипло говорит он, и звука его голоса — глубокого, терпеливого, наполненного нежностью — достаточно, чтобы разрушить оковы вокруг моего разума.
Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на своем желании, позволяя ощущению проникнуть в каждую часть моего тела.
— Хорошо, — одобрительно говорит Кайм, требуя моего внимания. Я открываю глаза и вижу серебристую тьму в его взгляде.
О, Селиз, он прекрасен.
Один его вид прогоняет весь мой страх прочь.
Я провожу пальцами по белоснежной коже, мои прикосновения легки, как перышко, когда рисую завитки на его теле. Я беру его член в руку, крепче сжимая, когда глажу его, проводя большим пальцем по самым чувствительным местам.
Кайм закрывает глаза и испускает глубокий, прерывистый вздох. Выражение его лица смягчается, сменяясь то агонией, то экстазом.
Кончик его члена блестит жемчужиной его влаги. Я прижимаюсь губами к головке его эрекции.