Хаосовершенство
Шрифт:
– Агата…
Она улыбается.
Ей хорошо.
Или было хорошо до того, как остановилось сердце. Впрочем, учитывая, что именно этого она и добивалась, в улыбке нет ничего странного.
Ей хорошо.
Обнаженная Агата лежит в ванне, прозрачная вода, в которую добавлена вызывающе дорогая ароматическая настойка, мягко обволакивает роскошное тело. Поза аккуратная, продуманная, бывшая модель не хотела, чтобы ее нашли абы в каком виде, ведь у нее есть вкус, все должно быть красиво.
– «Синдин», –
Бросает шприц обратно и вынимает коммуникатор. Он должен доложить.
А Кристиан смотрит на губы, которые целовал несколько часов назад. Запах пота и копоти смешивается с идущим от воды ароматом, туманит чувства, намекая на нереальность происходящего. На то, что все вокруг окончательно рехнулось.
– Ой… – Подошедший Жозе понимает, в каком состоянии друг, но сдержаться не может: тихо ойкает от неожиданности. Или от жалости к Крису. – Ой…
– Покончила с собой, – тихо произносит Дитрих в коммуникатор.
Но слова для Кристиана – белый шум, находящийся вне восприятия. Он видит только улыбку любимой женщины.
«Ты не поверила… Увидела слишком много дерьма и не поверила мне…»
Дитрих слушает коммуникатор, кивает.
– Понял! – Подходит и протягивает устройство фотографу: – С тобой хочет говорить Заказчик.
– Что?
Дитрих опытен, все понимает, поэтому не тратит время на объяснения, а вкладывает коммуникатор в руку фотографа и поднимает ее к уху.
– Кто это?
– Мне очень жаль, Кристиан…
Какая тупая и пошлая фраза! Фотографу почему-то становится смешно. А потом – сразу горько. И он шепчет:
– Что вы знаете о жалости?
На несколько мгновений в коммуникаторе становится тихо, после чего Заказчик коротко отвечает:
– Ничего.
И эти честные слова взрывают Криса.
– Мы в дерьме, вашу мать, понимаете? В дерьме! Она просто не выдержала! Она сломалась, черт бы вас всех побрал! Она сломалась от дерьма! От безнадеги и дерьма! Она не хотела, но сломалась! А вы говорите, что вам жаль? При чем тут, вашу мать, жалость? Мир тонет в дерьме! Захлебывается! Рано или поздно мы ляжем рядом с ней! Все мы, вашу мать! Все!!
Заказчик молчит. Дитрих молчит. Жозе молчит. Все молчат. И Агата молчит тоже. Молчит и улыбается. Одна из всех. Потому что ей кажется, что ей лучше, чем им.
– Слишком много дерьма, – обессиленно заканчивает Кристиан. Его бьет крупная дрожь. – Слишком много дерьма, вы слышите? Где же, мать вашу, совершенство?
Он хочет плакать, но не может. И от этого становится совсем плохо. В зеркале появилась трещина, оно больше не хочет отражать рехнувшийся мир. Оно устало.
– Вы хотите увидеть совершенство? – ровно спрашивает Заказчик.
Кристиан смотрит на мертвую Агату.
– Вы хотите увидеть совершенство?
Со
– Да.
Он мечтал о тихом уголке, верил, что есть спасительный рай, но ключи от него не вызывают радости. Вообще никаких чувств не вызывают.
– Дитрих получил инструкции, – спокойно сообщает Заказчик и отключается.
Главный «гвардеец» забирает коммуникатор и сообщает:
– Через десять минут на крышу отеля сядет вертолет.
– Мы должны ее забрать, – говорит Кристиан. – Похороним как положено.
– Хорошо, – соглашается Дитрих. – Не проблема.
– Я сам ее вытащу из ванны, – продолжает фотограф. – Принеси халат.
– Хорошо.
Дитрих идет за халатом, а Кристиан поднимает «шиву», ловит улыбающуюся Агату в объектив и нажимает на кнопку.
Кадр № 667. Анклав Сингапур, конец июля. Мертвая фея.
Последний Храм
Дорога верных
– Вышел к озеру! – громко сообщил идущий первым Афанасьев и, не удержавшись, добавил: – Оно большое.
– И красивое, – поддакнул Берг.
– И большое, – хмыкнул Шаров.
– Мать моя женщина! Да это же ледник!
– Черт! Правда!
– За языками следите!
– Твою мать, Берг, можно подумать, ты сам не офигел!
– Чертыхаться здесь не надо!
– Сюда черти не забредают!
Путешествие по пещере длилось третий час, и уставшие офицеры охотно воспользовались случаем потрепаться. Какой-никакой, а отдых. Тем более что открывшийся им вид и в самом деле производил незабываемое впечатление.
Перед путешественниками расстилался огромный зал, длина которого превышала двести метров – лучи суперфонарей до противоположного конца не добивали. Высотой он был метров тридцать, а стена по левую руку представляла собой сплошной голубоватый лед. Подтаявшая вода которого, по всей видимости, и образовала плещущееся у ног озеро.
– Здесь кто-нибудь живет?
– Например, раки?
– Тебе лишь бы жрать.
– Но откуда здесь взялся ледник, мужики? Мы ведь глубоко под землей.
– Я вообще не уверен, что мы еще в Пиренеях.
– Это понятно.
– А значит, мы можем быть и не очень глубоко.
– Я вообще не уверен, что мы где-то есть, – негромко произнес Берг, и все замолчали.
Дорога к Последнему Храму извилиста, и где она проходит, даже их проводник вряд ли знает.
– Но здесь все равно красиво.
– Кто бы спорил.
Мишенька вышел к озеру последним. Равнодушно оглядел красоты, кивнул, мысленно отметив очередной рубеж, помолчал, спокойно принимая взгляды спутников, после чего произнес: