Хаосовершенство
Шрифт:
– Не издевайся, – хмуро попросил Кирилл, посасывая сбитый в кровь палец. Поэтому ответ получился невнятным.
– Я не шучу, господин Грязнов, я действительно восхищен, – серьезно ответил Мишенька. – Времени у вас было немного, инструментом вы пользовались самым примитивным, а потому вы… вы совершили настоящий подвиг.
Глыба, бывшая некогда главным алтарем Храма, превратилась в восьмиугольный, гладко отесанный камень около трех метров в поперечнике. Исчезла древняя вязь – Кирилл стесал ее под корень, а вместо нее на каждой стороне аккуратно выбил по три
Великая последовательность, открывшаяся Избранной и воссозданная в камне ее отцом.
– В пещере придется попыхтеть, – заметил Кирилл.
– На фоне того, что досталось вам, господин Грязнов, наша задача кажется предельно простой, – бесстрастно заметил Мишенька, давая знак подчиненным.
Поднявшиеся по ступенькам офицеры принялись готовить камень к транспортировке – прилаживали ремни и устанавливали на ступеньках направляющие. Другие, оставшиеся внизу, заканчивали сборку небольшой, но прочной тележки.
– Вы уйдете с нами, господин Грязнов? Или пойдете своим путем?
– Без моего участия вы не выйдете. – Кирилл усмехнулся. – Я должен сделать так, чтобы вы не встретились с нашим гостем.
– Понимаю. – Щеглов помолчал, наблюдая за тем, как офицеры, кряхтя, начали медленно спускать камень, после чего продолжил: – Мне приказано спросить, когда вы собираетесь на Станцию.
– Я дам знать сразу по возвращении в Москву, – ровно произнес Грязнов.
Но недостаточно ровно – выслушав ответ, Мишенька удивленно поднял брови. Однако переспрашивать не стал – прочел все во взгляде Кирилла. Да и не был он с ним близок так же, как с Кауфманом, не мог не то что требовать, но даже просить объяснений.
Они не хотят видеть то, ради чего жили. Невероятно? Да. Но чтобы понять мотивы Грязнова и Кауфмана, нужно прожить столько, сколько они, и столько же сделать. Нужно хранить древние секреты, сеять новые семена, убивать богов и ждать, ждать, ждать… Не отчаиваясь и не опуская рук.
А потому Мишенька стер с лица удивленное выражение и склонил голову.
– В таком случае я хочу еще раз поблагодарить вас, господин Грязнов. Поблагодарить за все, что вы сделали для нас. Для нашего дела. И для меня лично.
Он не мог не произнести последнее предложение по той причине, что считал дело, которому служит, своим личным. Оно въелось в него, стало частью его, стало им. И Грязнов понял все правильно. Улыбнулся, глядя на стоящего перед ним офицера, потом прикоснулся к его плечу и негромко произнес:
– Ты замечательный человек, Мишенька Щеглов. Я всегда знал, что на тебя можно положиться.
Ученик Мертвого склонился еще ниже и так же тихо ответил:
– На самом деле я плохой человек, господин Грязнов, и вы это знаете. Просто я замечательно делаю то, что обязан делать.
– Ты не был обязан говорить сейчас.
– Это другое, господин Грязнов. Я уважаю ваш выбор.
Мишенька отвернулся и пошел к своим людям. А Кирилл устало присел на ступени
Больше они друг с другом не разговаривали…
– Этот зал не отмечен на карте, – тихо сказал Ксу, осторожно выглядывая из тоннеля. – Здесь должен быть простой ход.
– Мы давно не здесь, – спокойно отозвался Ляо.
– Не здесь?
Они вошли в пещеру полтора часа назад, вполне достаточно, чтобы добраться до тупика и повернуть обратно. Но не добрались. И не повернули. И Ксу начал проявлять признаки беспокойства. Верный и смелый Ксу, настоявший на том, чтобы сопровождать генерала в путешествии. Ляо пытался приказывать, пытался уговаривать, но Ксу уперся. Качал головой и повторял: «Я не имею права вас отпускать». И не отпустил.
Верный и смелый Ксу, который сейчас отчаянно трусит, но старается держаться. Впрочем, держаться ему осталось недолго.
– Мы не здесь?
– Совсем не здесь, – повторил генерал.
– А где?
– В настоящее время мы не здесь и не там. Мы в пути.
Они шли довольно быстро, темп не сбавляли, но чем дальше отдалялись от входа в пещеру, тем меньшее пройденное расстояние показывала электронная карта. Если верить ей, Ксу и Ляо едва преодолели половину пути, едва прошли семьдесят метров. Если верить часам, должны были давно упереться в тупик. Вместо этого вышли в неизвестный зал, а это значит, что время и расстояние потеряли смысл.
– С вашего позволения, товарищ генерал, я пойду вперед, – прошептал решившийся Ксу. – Осмотрюсь…
– Если ты повернешь назад, то останешься жив, – уверенно и громко ответил Ляо. – Это твоя последняя возможность спастись.
– Я не могу вас оставить.
Старик вздохнул:
– Ксу, ты и так зашел очень далеко. Я надеюсь – подчеркиваю: я могу лишь надеяться – на то, что ты отыщешь дорогу обратно. Но шанс есть. Если же ты пойдешь дальше, то умрешь.
– Вы мой учитель, я вас не оставлю.
Он не понимает или не верит?
Из Ксу мог бы выйти отличный иерарх Традиции. Или блестящий офицер Генерального штаба Народно-освободительной армии. Он мог бы стать легендой…
Здесь, пребывая в нигде и в никогда, мудрый Ляо обрел способность видеть дальше, чем обычно. Судьба Ксу стала для него открытой книгой, вереницей эфемерных картинок, возникающих на сводчатых стенах пещеры, но последние слова помощника развеяли страницы жизни в дым. Не будет иерарха, не будет офицера, не будет легенды. Ксу умрет здесь и сейчас, в нигде и в никогда.
– Я иду.
Ксу сделал шаг и воткнулся в раскаленную руну «Дагаз», в огненные линии, возникшие прямо в воздухе. Ксу вскрикнул – странно, если учесть, что он почти сразу превратился в столб пепла, – и рассыпался. Черным своим прахом обозначив дальнюю границу Последнего Храма.
– Ты был отличным человеком, Ксу, – с грустью произнес Ляо. – Я буду тебя помнить.
Помолчал, прощаясь с верным помощником, после чего уверенно шагнул в зал и огляделся.
– Красиво…
Это была еще пещера, но уже совсем не та, в которую они входили.