Хаоспатрон
Шрифт:
Что имел в виду Лунев, он и сам нетвердо понимал. Какой эндшпиль он собирался забацать, в какой партии и что хотел этим доказать – осталось за пределами его сознания. Скорее всего ему просто хотелось доказать майору, что и он сам, и ребята не безликая солдатская масса, а люди. Да, со своими недостатками и не такие серьезные вояки, как майор, но ведь люди. Ими нельзя разбрасываться, как пешками! Даже на войне – нельзя! Это неправильно, неэтично, да и невыгодно, в конце-то концов. С кем Фролов дойдет до объекта, если будет держать бойцов за пушечное мясо? С Люсей, как он и сказал? И много они вдвоем навоюют?
«Мы не
Короче, все размышления Лунева сводились к одному: майор Фролов надул ученика-недотепу, как лягушку. Обманул самым свинским, никак не приличествующим учителю образом. Обманул и подставил. Ради выполнения операции, не для забавы, это понятно… но Андрею все равно было жуть до чего обидно!
В расстроенных чувствах, но зато незаметно и без приключений Лунев вернулся к месту, где в прошлый раз распрощался с коварным учителем и товарищами. Ни разу при этом не споткнулся, в сторону не отклонился, ни на какие засады не напоролся, с очередной чертовщиной не столкнулся, и даже показалось, что потратил меньше времени. Не зря говорят, самая короткая дорога – знакомая. Впрочем, и незнакомая часть маршрута теперь была хорошо видна, сотня с лишним человек вытоптали тропу основательно, местами до земли, так что сбиться с курса Андрей не боялся. Главное было – не растеряться и найти верное направление на распутье, там, где французы сделали свой «ход конем» и сошли с тропы, отправившись в погоню за проходной пешкой. То есть там, где настоящая тропинка снова становилась едва заметной, а проложенная французами тропа превращалась в ложный маршрут.
То, что Луневу теперь приходилось посматривать по сторонам, не особенно сказалось на скорости передвижения. Боль окончательно растворилась где-то в неведомых закоулках организма, настроение вновь поднялось до относительно боевого, а усталость подчинилась равномерному ритму движения. Уйти – она не ушла, но больше не мешала. В общем и целом самочувствие следовало признать удовлетворительным. Только есть хотелось, как из ружья. До спазмов в желудке.
«И в этом вопросе оказался прав неугомонный Прохоров. Жратву-то зачем бросили? Хотя бы сухарики можно было оставить или по банке консервов на брата».
Андрей вздохнул. Вообще-то, кругом были полные джунгли всякой еды, но сколько ни учил Фролов добывать подножный корм, Лунев ничего из этой части лекций толком не усвоил. Запомнил разве что, как бананы издалека высматривать: по огромным синим цветкам, слегка похожим формой и оттенком на ирисы.
Андрей повертел головой. Как раз такие оттенки в зарослях неподалеку имелись. Правда, заросли там были чересчур густые, да и банановые грозди висели на приличной высоте, но голод подстегивал, так что оба препятствия
Лунев свернул с тропы, продрался к тонкоствольным кривым пальмам, вскарабкался на одну из них (и в результате просто пригнул ее собственным весом к земле) и срубил ножом большую гроздь мелких зеленых бананов.
«Не тамбовские леса, где всю ягоду медведи подмели, а живность волки сожрали, – Андрей проглотил три жестких неспелых банана и запил из фляги. – Здесь не пропадешь, если только не заблудишься».
Лунев вернулся к тропе и вдруг… не нашел ее. На миг ему стало страшно. Только подумал «если не заблудишься», и на, получи! Как любила выражаться мама, когда «теряла» поднятые на лоб очки, мистика какая-то! Она же чертовщина.
«Обрадовался, что быстро и без проблем дошел! Нет, Большое Зло не обманешь, оно не дремлет. И то, что оно не сверлит взглядом затылок, не гонит холодную волну, еще ни о чем не говорит. Не так, значит, иначе норовит подгадить. Не испугать, так запутать».
Андрей поозирался, прошел еще немного вперед, вернулся, прогулялся шагов на двадцать влево и снова вернулся, как ему казалось, на тропу. Но никаких признаков, что здесь недавно прошли сто человек, Лунев так и не обнаружил. Дело и впрямь попахивало мистикой. Вот только что была тропа, отошел от нее всего-то на двадцать шагов строго к северу, вернулся на те же двадцать, двигаясь на юг, но… никакой тропы не нашел. Как это назвать, если не мистикой? Наваждением?
«Или все проще? Сошел с тропы именно там, где она закончилась? Но она не могла просто так закончиться, она должна была раздвоиться! Утоптанная тропа налево, едва заметная направо. Или наоборот. Только так. Иначе куда делись сто человек? Не испарились же!»
Вообще-то, в свете последних событий, например, на речной отмели, или если вспомнить, как рассыпалась в пыль «вертушка», предположить можно было что угодно. В том числе и то, что сотня французов именно испарилась. Под действием какого-такого «дыма без огня» или после какого обстрела, какими «волшебными» пулями – вопросы были интересные, но ведь не абсурдные по нынешним-то временам.
Андрей повертел версию так и этак и пришел к выводу, что все-таки она не тянет на основную.
«Не версии выдумывать надо, а искать! – Лунев развернулся и сделал десяток шагов в ранее не изученном восточном направлении. – Бороться и искать, найти и не сдаваться».
Бодрая пионерская мысль стала чем-то вроде катализатора для события. Ровно через десять шагов тропа отыскалась. Да не одна. Две. Вытоптанная и… вытоптанная. Складывалось впечатление, что здесь французы разделились и пошли двумя группами.
«Ну, и что дальше? – Андрей озадаченно потер лоб. – По какой тропе идти? Гадские бананы!»
При чем тут бананы, Лунев не смог себе ответить, но где-то глубоко в подсознании возникла неоформленная мысль или даже просто ощущение, что какая-то связь между событиями последних десяти минут все же имеется.
«А может, наоборот, спасибо бананам? Ведь не факт, что это следы разделившегося отряда французов. Могут быть следами еще какой-нибудь ватаги, причем прошедшей вот только что. Но как я мог не услышать их и почему они не увидели, как я тут нагибаю пальмы? С тропы ведь меня было видно в полный рост. Пожалели? Решили не размениваться по мелочам? Приняли за своего? Выходит, мне опять повезло?»