Характерник
Шрифт:
У Перекопа весь перешеек перекрывает высокий земляной вал протяженностью восемь километров, возведенные еще римлянами. Татары укрепили его, поставили на нем три крепости, главная из них Ор-Капы, вместе с другими, Арабат и Ени-Кале, запирает проход в Крым. Перед ней несколько глубоких рвов, стены высокие, сотня пушек на башнях и казематах. Татары расположились как в крепостях, так и по всему валу, всего их здесь около пяти тысяч, есть еще отряд янычар, их еще три тысячи. Укрепление серьезное, но вполне нам по силам, после Измаила и других взятых османских крепостей. Встали мы лагерем напротив главной крепости, как обычно, первыми вступили в дело гармаши, остальные занялись фашинами и лестницами, материал для них предусмотрительно привезли с собой.
Нашим
Брать остальные крепости на валу не стали, только выбили в них артиллерию. Оставили в захваченной твердыне два полка, удерживать ее до нашего возвращения, всем остальным войском продолжили марш к западному побережью. Первым у нас на пути стоит Гёзлев, за ним Акмесджид, Бахчисарай, самые крупные и богатые города Крыма, если не считать расположенные на южном побережье, за Крымскими горами, они принадлежат османам. Полевых войск по нашему маршруту не оказалось, так что обошлось без крупных сражений, хотя нападения небольших татарских отрядов продолжались. Основные силы неприятеля собрались в самих крепостях и на подступах к ним, особенно у Бахчисарая, резиденции хана Селим-Гирея I, самое ожесточенное сопротивление следует ожидать здесь.
Гезлев мы взяли за четыре дня, больших трудностей с его захватом не испытали, не столь укреплен, да и гарнизон поменьше, чем на Перекопском валу. Добычу же в этом портовом городе взяли богатую, на складах у купцов, в домах состоятельных жителей, не только татар, но и евреев, греков, армян. Почти весь обоз загрузили захваченным добром, под охраной одного из полков отправили к Перекопу, сами же налегке, только с артиллерией, направились к Акмесджиду, через неделю добрались ло него. Крепость здесь такая же, как в Гезлеве, не очень защищенная. Похоже, татары рассчитывают больше на Перекопские крепости, строят их на века, особенно Ор-Капы, внутренние же крепости намного слабее. Справились также, как и с предыдущей татарской твердыней, без особого напряжения и потерь. За два дня после взятия казаки основательно разграбили город, собрали много добра, правда, поменьше, чем в Гезлеве, на реквизированных у местных купцов повозках собрали еще обоз с добычей.
На подступах к Бахчисараю у крепости Салачик, запирающим вход в долину со столицей, нас встретило спешно собранное ханом войско численностью 12000 человек, командует им сам Селим-Гирей I. На безопасном удалении от татар спешно стали строить редуты по всему фронту неприятельского воинства, отбивая наскоки отдельных отрядов татар. Основные их силы стоят у стен крепости в ожидании нашей атаки, ситуация подобная сражению с османским войском под Тягинью, когда мы разгромили вдвое превосходящие силы противника, сейчас же противостоящие рати почти равны, у нас 11000 бойцов. Выстроили редуты, поставили там полевые пушки, оставили усиленные сотни с большим запасом боеприпасов. Остальное войско отошло на дистанцию выстрела пушек, казаки-драгуны встали сплошным линейным строем с резервным строем на флангах, чуть позади конница, за ними на огневых позициях наша полевая артиллерия.
Сражение начали гармаши огнем из полевых пушек в редутах. Первым же выстрелом они поразили вражеские позиции у стен крепости, следующими
Потеряв почти половину своего войска и большую часть конницы, татары спешно стали отходить в долину к своей столице под прикрытием крепости, мы же подступили к Салачику, принялись выбивать его артиллерию. Штурмовать саму крепость не стали, у нас впереди более привлекательная цель. В течении двух дней гармаши покончили с крепостной артиллерией Салачика, открыли доступ в долину, все наше войско устремилось к Бахчисараю. Осадили крепость с запертыми в ней остатками татарского воинства, приступили к привычной работе со взятием твердыни. Через пять дней разбили укрепления и артиллерию крепости, перед рассветом пошли на приступ по всему периметру крепостных стен. Бои в столице шли больше суток, на бастионах и внутренней цитадели, во дворце хана, за каждый дом и улицу. Самого повелителя в крепости не оказалось, со своими приближенными и гаремом успел уйти в горы.
Взятие Бахчисарая обошлось нам большими потерями, почти три тысячи погибших и раненых, подобные жертвы в одном бою у нас были только при штурме Тягиня в позапрошлом году, когда погибли Семен и Артем. Но и татар в крепости было немало, около восьми тысячи, если не умелые действия наших штурмовых отрядов, то потерь оказалось бы намного больше, сопротивлялся враг отчаянно, даже ополченцы. После трудного боя мы задержались в татарской столице неделю, хоронили погибших товарищей, поправляли здоровье выживших, собирали огромные трофеи. В середине мая, взяв все нужное и ценное, отправились в обратный путь, задачи похода нами исполнены сполна, возвращаемся с на редкость богатым дуваном.
Для меня он не стал обычным, атаман доверил мне командование одной из сотен нашего куреня, с самого выхода в поход я проводил время с моими соратниками, на стоянках и в дни отдыха налаживал с ними взаимодействие, отрабатывал новые тактические приемы, после в боях бился с ними плечом к плечу. Начальные трудности командования мне помогли преодолеть куренной атаман, сам кошевой, подсказывали, поддерживали мои задумки, ободряли и хвалили за первые успехи. И я сработался со своими казаками, у нас от сражения к сражению все лучше налаживалось взаимопонимание, в последних битвах наша сотня отличилась четким и скорым выполнением заданий, самыми малыми потерями во всем войске.
Подозреваю, что Сирко пошел на такой рискованный шаг с моим участием в боях с какими-то далеко идущими планами, возможно, я представляю для него особую ценность как боевой командир, не только талантами лекаря и характерника. Решение атамана вначале вызвало недоумение у старшин и бывалых командиров, доверить сотню юному казаку, едва достигшему двадцати лет, да еще без особого воинского опыта, но из уважения к кошевому приняли меня доброжелательно. А потом, когда моя сотня повела бои не хуже других, даже отличилась в последних сражениях, стали относиться как к равному, с полным уважением. Отношение казаков сотни ко мне тоже изменилось, настороженное внимание ко столь юному командиру сменилось на признание даже у самых старших, ходивших в походы не один десяток лет. Лекарством я также занимался, после боя брался за самые трудные операции, даже те, которые раньше считал безнадежными, нередко с положительным исходом, сказались мои растущие умения и способности.