Характерник

Ли В. Б.

Гетман объединенного Запорожья не внушает симпатии ни Сирко, ни мне не только своими личными чертами, заносчивостью и недалеким умом, но и политической бесхребетностью, не старается отстаивать перед Московским государством интересы казацкого края. Верный пес царя, ранее Алексея Михайловича, после его смерти в минувшем году - Фёдора III Алексеевича. Немалая часть казаков не признает его гетманство, особенно на правобережье, держится только из-за московского гнета. В политическом плане он фигура временная, марионетка, но пока устраивает царскую власть, к другим казацким лидерам нет доверия, считая и Сирко. В прошлой истории объединяющим и авторитетным гетманом всей Малороссии стал Мазепа, сейчас его нет, при прямом моем участии.

У

нас выбора нет, придется поддержать Самойловича и его хозяина, Московского царя, но и втягиваться в войну с Речью Посполитой и ее ставленником - гетманом Гоголем, считаем несвоевременным и вредным. Нельзя разжигать раздоры между союзниками и братьями, продолжая тем самым междоусобицу, тем более перед новым наступлением громадного османского войска, по сведениям доносчиков, вдвое большим, чем в прошлом году. Сирко поручил мне отправиться к казацким гетманам, любыми мерами остановить войну между ними, уговорить или заставить их сообща встать против османо-татарской рати. С этим заданием я справился, не раз совершая поездки в Батурин и Чигирин к Самойловичу, в Винницу, временную ставку Гоголя, убеждал, приводил доводы, аккуратным давлением вызывал ко мне и моим словам доверие и расположение своенравных гетманов.

В мае 1677 года 200-тысячное османо-татарское войско через подневольную Порте Молдавию вступило в многострадальную Подолию, вновь захватило Каменец-Подольский и Умань, в июне подступило к Чигирину. Почти вдвое уступавшая по численности царская армия и казачьи полки отступали, не смогли остановить врага на дальних рубежах, уже готовились отдать Киев и все правобережье. Сирко, как только пришла весть о вторжении неприятеля, бросил клич о помощи своим братьям на правом берегу. С Запорожья, Слобожанщины, Дона прибыли 30000 казаков, из них кошевой сформировал две армии, одну взял под свое командование, вторую доверил мне. Сам он решил пойти на нижнее Правобережье, занять татарские и османские крепости в устье Днепра и Буга, лимане, мне же поручил идти к Чигирину, помочь объединенному русско-казацкому войску.

По совету Сирко, с которым я сразу согласился, принял решение не присоединяться к основному войску, а идти к Бугу, пройтись рейдом по тылам противника, расстроить его обеспечение боевыми и другими припасами, а потом ударить в спину основным силам, деморализовать и бить по частям османские и татарские полки, не вступая в крупные сражения. Знакомая и уже проверенная нашими казаками партизанская тактика, доказавшая эффективность в прошлой компании. В конце мая переправились на правый берег и пошли скорым маршем к Бугу, не вступая в бои и не преследуя встречающиеся татарские отряды. На пути следования к нам приставали казаки из здешних паланок, ко времени выхода к Бугу у меня под началом собралось войско в 20000 казаков. Здесь встали лагерем и задержались на несколько дней, комплектовали новые команды, отрабатывали основные маневры предстоящего похода по неприятельским тылам.

На Буге мы пошли вдоль левого берега полосой в десяток верст, перехватывая вражеские обозы, уничтожая переправы и охранные отряды у них, оставляя свои заслоны. Так дошли до Винницы, закрепились редутами и заставами у переправ и поселений, после наши полки пошли рейдами до самого фронта основных сил противника. Вражеские полки, которые османы снимали для преследования наших отрядов, изводили засадами, внезапными атаками из балок, других скрытных мест, встречали на заранее выбранных укрепленных участках стрелковым и артиллерийским огнем. Занимать Умань и другие крепости мы не стали, били противника в полевых сражениях, так день за днем в течении июня обескровили противника и лишили его снабжения всеми нужными для ведения боев припасами и снаряжением. Сами же не знали нужды в них за счет перехваченных у противника обозов и складов.

В июле враг не выдержал ударов как на основном фронте от русских и казацких

полков, так и с тыла, оставил захваченный им Чигирин и другие города в приднепровье, отступил в Подолию, в зону нашего расположения. Места для маневра нам стало меньше, все чаще приходилось вступать в прямые бои с превосходящими силами неприятеля, но держались, нередко занимая в опорных пунктах круговую оборону. Обломав зубы в бесплодных атаках на наши редуты, враг стал обходить их подальше, уходя дальше на запад. Мы перешли от обороны к вылазкам и наскокам на отступающие части, увлекали их под огонь стрелков и артиллерии, так перемалывали немалую часть осман, пока не подошли передовые полки Ромодановского и Самойловича.

Я прибыл в штаб московского воеводы под Уманью, прождал час, пока меня не вызвали на прием к нему. Здесь застал и гетмана, после приветствия старших представился как положено воинским предписанием, хотя обоим я хорошо известен по неоднократным встречам и переговорам. Кратко отчитался о проведенных операциях, нанесенных противнику потерях в живой силе и воинском обеспечении. Едва выслушав мой доклад, первым высказался Самойлович, нарушая субординацию, все же воевода считается старшим по положению. Без всякой признательности за немалый вклад моей армии в общий успех компании не терпящим отказа тоном приказал мне присоединиться к общему войску и атаковать отступающие османские и татарские отряды.

Наглая попытка гетмана подмять под себя чуть не завела меня, усилием воли сдержался, стараюсь отвечать спокойно, одновременно навожу на визави посыл благожелательности:

– Пан гетман, моя армия готова дальше бить осман. Но прошу понять, ее нельзя бросать в прямые атаки на изготовившегося противника, как обычную пехоту, больше пользы будет в обходных маневрах, ударах с тыла, встрече на подготовленных нами позициях. Предлагаю пойти мне в прорыв через отступающие части неприятеля в его глубокий тыл до Днестра, расстроить порядки и снабжение, занять опорные крепости, там и встретить основное войско ворога.

Тут же давлю в зачатке раздражение Самойловича, его желание дать мне резкую отповедь, через несколько секунд он успокаивается, смотрит на Ромодановского, с интересом следящего на нашей перепалкой. Тот кивает утвердительно головой, гетман соглашается:

– Добре, так тому и быть, пойдешь к Днестру.

Мы уже в более позитивном, деловом настрое обсудили маршрут, сроки, снабжение артиллерией и снаряжением, припасами, другие детали предстоящего рейда, а после расстались, я отбыл к своему войску готовиться к маршу. В подобном ключе проходили наши последующие встречи до отбытия моей армии, с небольшим моим воздействием командующие шли навстречу нашим нуждам, особенно в полевой артиллерии на конной тяге и припасам к ней, мы с собой из Сечи взяли только легкие пушки. Полностью снарядившись и отдохнув, направились в прорыв через строй неприятеля, вставших на правом берегу Буга. Под заградительным огнем артиллерии и стрелков переправились на другой берег, массированным ударом разорвали линию обороны противника и вырвались в степные просторы междуречья.

Шли неспешно, с усиленными дозорами и охранением, неприятельских отрядов и групп предостаточно, сопровождают нас от самого Буга, да и в засадах нередко поджидают. Время от времени прослеживаю окрестности по нашему пути движения глазами луня или канюка, других парящих в небе птиц, подключаться к их сознанию и управлять ими у меня не вызывает сложностей. Крупных стычек с османскими и татарскими отрядами после выхода в степь не случилось, мелкие же схватки с наскакивающими из-за холмов или из балок вражескими группами происходили ежедневно, с ними справлялись наши патрули. За две недели дошли к Днестру выше Сорокской крепости, переправились на правый берег, здесь разошлись, часть полков отправил в верховья к Хотину, другую вниз, к Тягиню, сам остался с центральной группой брать Сороки.