Хардкор белого меньшинства (сборник)
Шрифт:
Что бы и не посидеть благородному дону с благородными донами.
Созвонились, пересеклись, приехали в заведение, пива заказали.
Причем, только Русланыч решил по светлому оттянуться, остальные, естественно, темное выбрали.
Все как всегда.
Сидим, общаемся…
…Тут-то они и ввалились своей немаленькой и совсем, скажем так, не теплой компанией. На вполне себе тревожных щщах и, похоже, совершенно отвратительном настроении.
Видимо, охота как-то не так пошла: то ли не нашли себе оппонентов, то ли нашли,
И – ведь не угадаешь, да и не пожалуешься никому.
А смысл?
Все вокруг только плечами пожмут: типа, парень, а тебя кто-то заставлял себя так позиционировать?
За тебя кто-то решал: типа, а вот ты, стос, будешь у нас проходить вот именно по этому, слегка тревожному ведомству?
Нет?!
Ну, так и иди, сопи в две дырочки.
Или – уходи.
В смысле – совсем уходи, навсегда.
Покупай себе вязаный красно-белый шарфик, «шапку болельщика», пакет «семачек» и сипуй себе на трибуну «С», к кузьмичам.
Там тебе только рады будут.
А не хочешь – молчи и терпи.
Потому как это – твоя жизнь, ты ее сам выбрал, сам за нее и отвечаешь.
И – никто более…
…Поздоровались, пожали друг другу руки, расселись.
Кто-то из знакомых парней, кто постарше, прямо к нам за столик упал, а большинство, и этот мутик в том числе – в другой угол откочевали.
Все правильно.
У нас – своя свадьба, у молодняка – своя.
Зачем напрягаться-то?
Поздоровались, по плечам друг друга похлопали – и достаточно.
Вот тут-то этот перец и отличился.
– А что это, – спрашивает нарочито громко, чтобы я непременно услышал, – за херня, парни, в нашем пабе происходит?! Или у меня крышу несет?! Мне, вроде бы, говорили, что Олигарх правильный чел. Типа, авторитетный и уважаемый. Свой. А сейчас только что с какой-то жидовской мордой познакомили…
Я вздыхаю, встаю и не спеша перемещаюсь в сторону их молодежного столика. Парни с интересом наблюдают за происходящим, но пока что не вмешиваются.
Шоу маст би гоу, блядь, думаю.
…Я обычно на такие подколки не обижаюсь.
И внешность у меня и вправду слегонца чернявая, да и к евреям я, в отличие от большинства парней, отношусь вполне нормально, безо всяких предубеждений и даже с некоторым уважением.
По крайней мере, тому, как они там у себя с муслимами разбираются, – нам еще учиться и учиться.
Но тут – стос просто откровенно нарывается на неприятности.
Или – меня на слабо пробивает.
Надо лечить.
И, возможно, самыми что ни на есть радикальными методами.
А то кто-то может еще сдуру решить, что я настолько старый, что уже и зубы крошатся. И тогда – все, звиздец, образуйте живую очередь из желающих полюбопытствовать.
Народ у нас, сцуко, дюже
…Подхожу, присаживаюсь. Не спеша тушу окурок в их пока еще девственно-чистой пепельнице. Улыбаюсь.
– Ты вообще-то кто, сынок?! – спрашиваю максимально ласково.
Он фыркает.
– Если б у меня такой папаша случился, – кривится, – я б лучше повесился. Или за стенку гондона бы удержался. Потому как лучше сперматозавром остаться, чем с такой рожей каждое утро зеркало ненавидеть…
…Когда парни нас растащили, он уже успел пару зубов на пол выплюнуть.
А я потом на работу неделю ходить не мог.
Потому, как с таким красивым лицом, гламурного сине-зеленого оттенка, в рекламном бизнесе работать – сильно не рекомендуется.
Условности, конечно.
Но из таких условностей вся наша жизнь и состоит, тут уж ничего не поделаешь.
Не нами заведено – не нам и менять.
…С тех пор и понеслась.
Драться мы, правда, больше не дрались, фактически.
Только один раз сцепились после дерби с конями, но это так, скорее от нервов. Да и то парни сразу же растащили, недвусмысленно дав понять, что – еще раз, и больше ни разу.
Компания-то одна.
Друзей масса общих опять-таки.
Неправильно понять могут.
А вот тихо ненавидеть и в любой момент ждать удара – это всегда пожалуйста.
Никто не запрещает.
Это уже – наша большая личная жизнь.
Большая и светлая, как небо над Красной площадью.
Причем ведь, какая фигня, общаться и сидеть за одним столом, сами понимаете, часто приходится.
И уже не первый год.
Мгновенно собираться, завидев в дверях заведения его глумливые щщи, жестко и максимально болезненно отвечать на его такие же жесткие и болезненные реплики.
Да и самому время от времени проверять психику гражданина приходится, чтобы не расслаблялся особенно. И – быть непрерывно готовым к нанесению ответного удара, если у него нервы часом чисто случайно не выдержат.
А то уж больно у стоса кулаки тяжелые.
Один раз пришлось спина к спине в чужом баре против вражин заезжих постоять, так что был шанс обратить внимание. И это не считая того случая, когда он этими кулачищами мне таблицу отрихтовывал, в самом начале нашего знакомства. Пару раз такую плюху словишь, и можно больше не беспокоиться.
А мне мои щщи пока что дороги.
Да и любимой жене лицо благоверного больше естественного цвета нравится.
Я ее, кстати, вполне понимаю.
Она у меня девушка светская, а мужчину с таким лицом можно только в зоопарке показывать.
И то за деньги.
А на каком-нибудь рауте такое лицо вызывает больше вопросов, чем уважения.
…Вот так и живем.
Кружим друг вокруг друга, что твои волки, щеримся, показываем зубы, но – не кусаем.
Понимаем оба, что нельзя пока что.