Харка — сын вождя (Художник И. Кусков)

Вельскопф-Генрих Лизелотта

— Сегодня я иду на все, понимаешь ты! — сказал укротитель мальчику. — Я хочу, чтобы ты был около двери клетки. Ты лучше других поймешь, когда действовать.

Харка молча принял это поручение.

Волнение человека передавалось хищникам, они упрямились, и даже самый спокойный лев по ошибке сел не на свою тумбу и зарычал, когда его заставили менять место. Потеряв обычное хладнокровие, укротитель кричал на зверей, тигры били лапами по решетке, грызли железные прутья.

— Вот это хорошо! Хорошо!

Харка оглянулся. Подходил режиссер — Фрэнк

Эллис.

— Видишь, оказывается, можно работать и поживее, — продолжал он, остановившись рядом.

Укротитель взял пистолет. Прогремел выстрел. Животные не привыкли слышать на репетиции выстрелы, и это вконец разозлило их. Тигр бросился на укротителя и лапой ударил его по руке с пистолетом. Человек покачнулся, но устоял на ногах и следующим выстрелом ожег шкуру зверя, тигр зарычал и приготовился к новому нападению.

— Великолепно! Великолепно! — сказал Фрэнк Эллис.

Тигрица стала подкрадываться к укротителю сзади, кончик хвоста ее ходил из стороны в сторону — она тоже была готова к прыжку. Укротитель не мог отвести глаз от разъяренного тигра.

— Шланги с водой! — произнес Харка. — И тигрицу вон из клетки.

Мальчик тут же ухватился за падающую дверь.

— Оставь, дурак! — прошипел Эллис.

Укротитель заткнул пистолет за пояс и бичом ударил тигра по морде. Но тигр не собирался отступать.

— Уберите тигров! — закричал укротитель.

Харка, несмотря на запрещение Эллиса, поднял дверь. Львы сразу же бросились в проход. Тигрица после некоторого колебания побежала за ними. Харка держал дверь до тех пор, пока укротитель выстрелами из пистолета и хлопаньем бича не загнал в проход и разъяренного тигра. Харка моментально опустил дверь. Укротитель тяжело дышал и растирал ушибленную руку.

Эллис повернулся к Харке, поиграл стеком, который всюду носил с собой, и сказал:

— После вечернего представления придешь ко мне. Придется тебя наказать.

— После представления никто не придет к вам, — спокойно сказал Харка и пошел от клетки.

Эллис с яростью посмотрел вслед юноше и обратился к укротителю, который подошел к нему:

— Я вижу, что сегодня вечером вы будете работать получше, да и ваши животные становятся забавнее. Но если мы не получим большого сбора… О, вы сами хорошо понимаете, что тогда с нами будет.

Харка нашел отца около фургонов. Матотаупа разговаривал с Поющей Стрелой. Харка понял, что Поющая Стрела приглашает отца к индейцам. Визгливый распорядитель Луис, вероятно, сидел уже в каком-нибудь кабачке, во всяком случае, он просил Поющую Стрелу постараться, чтобы Фрэнк Эллис не заметил его отсутствия, и поэтому Матотаупа, не раздумывая долго, сказал:

— Я приду, — и, повернувшись к сыну, добавил: — Ты можешь пойти со мной.

Труппа индейцев занимала два фургона, которые стояли несколько в стороне и были отделены от остальных фургонов загородкой. Индейцев вместе с пятью ребятишками и глубоким стариком, который не принимал участия в представлении, было тридцать человек. Все они помещались в одном фургоне, внутренность которого

представляла собой одно сплошное, ничем не разграниченное помещение. Одеяла были разложены в строгом порядке, а пол так же чист, как когда-то в их родных палатках-типи.

Харка с отцом вошли в фургон.

— Я здесь, — сказал Матотаупа.

Навстречу вышел тощий, словно высохший старик. Наверное, он был старше Хавандшиты и видел больше чем сто зим. Тысячи морщинок словно оплели его лицо, и только глаза жили на этой сморщенной маске.

— Матотаупа, — сказал он, — открыты ли твои уши? Я слышу, как шумит Миссисипи, пробиваясь сквозь утесы, хотя уже семь лет и семь зим прошло с тех пор, как я последний раз на каноэ переплывал эту реку. Ты чувствуешь, чем пахнет ветер, Матотаупа? Тает снег в прериях и лесах, земля пьет воду; пробуждаются травы, распускаются почки деревьев. Видят ли твои глаза, Матотаупа? Посмотри, здесь десять воинов племени дакота. Они на земле своей родины, но они не свободны, они как волки или лисицы в руках у белых. Родичи наши, наши братья, сыновья, дочери ушли от белых в далекие леса севера, в Канаду. Что же нам теперь делать, Матотаупа, скажи? Мы неспокойны, как жаждущие бизоны, которые почуяли запах воды.

— Уходить, — спокойно сказал Матотаупа.

— Белые люди не дадут нам уйти.

— Они будут пытаться помешать, но нам надо быть хитрее. Нас немного. Уйти нужно во время представления. Вы оденетесь в платье белых и уйдете. Я догоню вас.

— Но у нас нету одежды, которую носят белые.

— Поющая Стрела купит ее сегодня. Я дам ему золото и серебро с изображением молнии. Хау.

— Хорошо. Мы будем ждать. Но что надо делать нашим мужчинам?

— То, что я прикажу. Если вы готовы к этому, я вас поведу. Хау.

— Хау. Пусть Матотаупа будет нашим вождем, мы согласны ему подчиниться.

У Матотаупы был табак и огниво. И, хотя курение в расположении цирка было строго запрещено, они все-таки раскурили трубки.

Когда трубки были выкурены, Матотаупа вручил Поющей Стреле несколько долларов.

И тут снаружи послышалась какая-то беготня и крики. Было похоже, что кого-то ищут. Матотаупа и Харка поспешили покинуть фургон и незамеченными прошмыгнули в конюшню. И только тут, как следует прислушавшись, они поняли причину волнения.

— Тигрица сбежала! Тигрица сбежала!

Харка подошел к клетке и убедился, что тигрицы нет, однако клетка была в целости и заперта на замок.

— Где укротитель? Рональд! Рональд!

Харка побежал к фургону укротителя, Матотаупа остался у лошадей: раз тигрица на свободе — она может наброситься на них.

Фрэнка Эллиса тоже не было видно, и это было на него не похоже. По-видимому, он спрятался в фургоне дирекции.

А что, если тигрица убежала из цирка? Тогда придется сообщить полиции, и можно себе представить, что произойдет в городе! Но и сейчас в цирке была полная сумятица, и Поющая Стрела мог спокойно отправиться в город за покупками, никто не обратил на него внимания.