Хармс Даниил
Шрифт:
Я жил один и пускал к себе только тех, кто приходил ко мне за советом. Но таких было много, и выходило так, что я ни днем, ни ночью не знал покоя. Иногда я уставал до такой степени, что ложился на пол и отдыхал. Я лежал на полу до тех пор, пока мне не делалось холодно, тогда я вскакивал и начинал бегать по комнате, что бы согреться. Потом я опять садился на скамейку и давал советы всем нуждающимся.
Они входили ко мне друг за другом, иногда даже не открывая дверей. Мне было весело смотреть на их мучительные
Один раз я не выдержал и рассмеялся. Они с ужасом кинулись бежать, кто в дверь, кто в окно, а кто и прямо сквозь стену.
Оставшись один, я встал во весь свой могучий рост, открыл рот и сказал:
— Прин тим прам.
Но тут во мне что-то хрустнуло, и с тех пор можите считать, что меня больше нет.
Судьба жены профессора
Однажды один профессор съел чего то, да не то, и его начало рвать.
Пришла его жена и говорит: «Ты чего?» А профессор говорит: «ничего». Жена обратно ушла.
Профессор лег на атаманку, полежал, отдохнул и на службу пошел.
А на службе ему сюрприз, жалованье скостили: вместо 650 руб. всего только 500 оставили.
Профессор туда-сюда — ничего не помогает. Профессор к директору, а директор его в шею. Профессор к бухгалтеру, а бухгалтер говорит: «Обратитесь к директору». Профессор сел на поезд и поехал в Москву.
По дороге профессор схватил грипп. Приехал в Москву, а на платформу вылезти не может.
Положили профессора на носилки и отнесли в больницу.
Пролежал профессор в больнице не более четырех дней и умер.
Тело профессора сожгли в крематории, пепел положили в баночку и послали его жене.
Вот жена профессора сидит и кофе пьет. Вдруг звонок. Что такое? «Вам посылка».
Жена обрадовалась, улыбается во весь рот, почтальёну полтинник в руку сует и скорее посылку распечатывает.
Смотрит, а в посылке баночка с пеплом и записка: «Вот всё, что осталось от Вашего супруга».
Жена ничего понять не может. Трясет баночку, на свет ее смотрит, записку шесть раз прочитала, наконец сообразила, в чем дело, и страшно расстроилась.
Жена профессора очень расстроилась, поплакала часа три и пошла баночку с пеплом хоронить. Завернула она баночку в газету и отнесла в сад имени 1 — ой Пятилетки, 6. Таврический.
Выбрала жена профессора алейку поглуше и только хотела баночку в землю зарыть, вдруг идет сторож.
— Эй! — кричит сторож, — ты чего тут делаешь?
Жена профессора испугалась и говорит:
— Да вот хотела лягушек в баночку наловить.
— Ну, — говорит сторож, — это ничего, только смотри, по траве ходить воспрещается.
Когда сторож
А в саду к ней какой-то матрос пристал. Пойдем да пойдем, говорит, спать. Она говорит: «Зачем же днем спать?» А он опять свое: спать да спать.
И действительно, захотелось профессорше спать.
Идет она по улицам, а ей спать хочется. Вокруг люди бегают какие то синие да зеленые, а ей всё спать хочется.
Идет она и спит. И видит сон, будто идет к ней навстречу Лев Толстой и в руках ночной горшок держит. Она его спрашивает; «Что же это такое?» А он показывает ей пальцем на горшок и говорит:
— Вот, — говорит, — тут я кое-что наделал, и теперь несу всему свету показывать. Пусть, — говорит, — все смотрят.
Стала профессорша тоже смотреть и видит, будто это уже не Толстой, а сарай, а в сарае сидит курица.
Стала профессорша курицу ловить, а курица забилась под диван и от туда уже кроликом выглядывает.
Полезла профессорша за кроликом под диван и проснулась.
Проснулась, смотрит: действительно, лежит она под диваном.
Вылезла профессорша из под дивана, видит комната ее собственная. А вот и стол стоит с недопитым кофием. На столе записка лежит: «Вот всё, что осталось от Вашего супруга».
Всплакнула профессорша еще раз и села холодный кофе допивать.
Вдруг звонок. Что такое? Входят какие то люди и говорят: «поедемте».
— Куда? — спрашивает профессорша.
— В сумасшедший дом, — отвечают люди.
Профессорша начала кричать и упираться, но люди схватили ее и отвезли в сумасшедший дом.
И вот сидит совершенно нормальная профессорша на койке в сумасшедшем доме, держит в руках удочку и ловит на полу каких-то невидимых рыбок.
Эта профессорша только жалкий пример того, как много в жизни несчастных, которые занимают в жизни не то место, которое им занимать следует.
О драме
Лошкин(прихрамывая входит в комнату). Товарищи! Послушайте! Я скажу несколько слов о драме.
Все снимают шляпы и слушают.
Лошкин: В драме должно иметься оправдание драмы. В комедии легче, там оправдание смех. Труднее в трагедии.
Кугель: Можно мне вставить своё слово?
Лошкин: Ну говорите.
Кугель: Вы обратили внимание, что тема, недостаточная для прозоического произведения, бывает достаточна для стихотворной вещи.