Харон: Дракон в воротах
Шрифт:
Некоторые перемены особенно сильно волновали меня; я заметил, что стал эмоциональнее и, хотя не утратил знания и навыки, стал переживать все необыкновенно бурно – и хорошее, и плохое.
Наш новый вид, название которого я сократил до Darvas, оказался великолепно приспособлен к местным условиям. Мы были чрезвычайно сильны и, несмотря на свои размеры, могли без труда затеряться в любой невысокой траве, а бегали намного быстрее человека. Когти служили нам прекрасным оружием, хотя мы и не использовали их в этом качестве. Выяснилось, что ими чрезвычайно удобно разрывать любую плоть – только не нашу собственную, исключительно крепкую и абсолютно водонепроницаемую.
Без сомнения, нас разыскивали. Часто очень низко над лесом пролетали парители,
Единственное серьезное препятствие встретилось нам уже в конце наших странствий. Мы прекрасно чувствовали себя в лесу: толстая шкура защищала от укусов насекомых, хищники были нам не страшны, а сил, чтобы продираться сквозь спутанные лианами заросли и грязные болотца, у нас вполне хватало. Природа Харона поражала красотой, однако мы, что называется, слегка «одичали» и не уделяли особого внимания пейзажам.
Джунгли стали для нас родным домом, как и для настоящих бурханов. Мы столкнулись с множеством неизвестных обитателей лесов и болот, но, как правило, мы избегали друг друга; и лишь однажды встреченный нами зверь повел себя по-другому.
Не знаю, в чем причина: скорее всего самец учуял запах Дарвы, но, как бы там ни было, он даже не пытался скрыться – наоборот, мы то и дело слышали его грозный рык, которым он вызывал нас на бой.
Несмотря на внушительные передние резцы, у нас был человеческий челюстно-лицевой аппарат – как и у всех всеядных животных. Наш преследователь, очевидно, был не менее силен, и наши попытки уклониться от схватки только раззадорили его. В конце концов стало ясно: битвы не избежать. Внезапно я почувствовал бешеный прилив адреналина – или чего-то похожего; такой дикой ярости я никогда еще не испытывал. Зверюга вынырнула из-за кустов, злобно рыча, и присела перед броском, а я ощутил, что буквально растворяюсь в невероятном гневе – и в то же мгновение рядом зарычала Дарва. Не сговариваясь, мы одновременно ринулись на противника, опустив головы и выставив свое главное оружие – длинные рога.
У обычного бурхана очень острые зубы, но рогов нет; наш противник явно не рассчитывал на встречу с представителями нового вида. Он отпрянул, оберегая голову, и в тот же миг наши рога, словно копья, вонзились ему в грудь, а когти распороли брюхо. Снова и снова мы наносили удары, хотя он уже выл в смертельной агонии и дымящаяся кровь заливала и всех нас. Внезапно Дарва стремительно развернулась и, опершись на хвост, со всей мочи лягнула ящера. Зверь грузно рухнул навзничь.
Мы тотчас запрыгнули на поверженного врага, протыкая уязвимую шею и разрывая плоть. Бедняга с самого начала не имел никаких шансов – и не только из-за наших рогов, но и благодаря человеческой тактике, о которой мы не забывали даже в звериной ярости. Ящер погиб сразу, а мы отделались легкими царапинами, но гнев и чувство неуправляемой силы и мощи еще долго не покидали нас. Мы взахлеб пили густую кровь и пожирали куски еще теплого мяса, пока не пресытились. Лишь тогда прекратилась кровавая тризна и нас охватила благодушная сонливость; ярость утихла, и к нам вернулась способность трезво рассуждать.
Какое-то время мы потрясение молчали. Затем Дарва, забрызганная кровью с ног до головы, взглянула на меня и перевела взгляд на почти обнажившийся скелет, который уже облепили насекомые.
– О Господи, что же мы наделали? – пробормотала она.
Я тоже взглянул на нее, потом на останки, и – опять на нее:
– Похоже, мы одичали гораздо больше, чем ты предполагала.
Дарва казалась ошеломленной и слегка напуганной.
– Но… но ведь это же не бурхан. Я даже не знаю, что это за зверь… Он был – подожди-ка…
Дарва обмакнула когтистые пальцы в лужицу крови и поднесла
– О Господи, Парк. – Дарва содрогнулась. – Она ведь ПРИЯТНО пахнет! И на вкус…
– Да, я знаю. – Силы покинули меня, и теперь я ощущал только ноющую боль во всем теле и невероятную усталость. И знал, что Дарва чувствует то же самое.
Она по-прежнему изумленно смотрела на свои пальцы:
– Я… я уже два года этим занимаюсь, но впервые…
Я слабо кивнул:
– Твой Изил оказался гораздо хитроумнее, чем я думал. Похоже, он специально внес подобное «оскотинивание» в свое заклинание – на случай, если ты не покоришься Гнизеру. Идея интересная, хотя и не новая. Если даже превращение в оборотня не сломит твою волю, животные инстинкты постепенно начнут побеждать, и ты либо окончательно озвереешь и закончишь свои дни в стаде бурханов, либо приползешь к нему, умоляя о пощаде. Это, кстати, не так уж плохо, – заключил я.
– Черт возьми, что же в этом хорошего? – недоуменно посмотрела на меня Дарва.
– Сама посуди. Мы с тобой угрохали эту гору мускулов и клыков без особого труда. Мы ИНСТИНКТИВНО использовали все средства борьбы, какими располагаем. А ведь он тяжелее любого из нас как минимум на несколько центнеров и к тому же был хищником от рождения. Однако мы оказались коварнее. Повалив его, мы застраховали себя от любых мало-мальски серьезных ранений. Ты опрокинула его не задумываясь, автоматически, а ему это даже в голову не пришло. Теперь мы с тобой – Властелины джунглей. Король и Королева. Мы свои в этой новой стихии. Отныне нам здесь ничто не угрожает.
– Но… но кровь. О Господи! Похоже на шок… оргазм… Это прямо наркотик какой-то! Даже теперь, понимая весь ужас этого, я хочу пить ее вновь и вновь!
Тут она, конечно, была права. Я ощущал то же самое.
– Ну что же, надеюсь, нам удастся управлять своими чувствами. Мы ведь теперь с тобой хищники, Дарва, убийцы. Такова плата за новые преимущества.
Дарва подозрительно взглянула на меня:
– Я… я даже не знаю. Парк… а вдруг нам попадется человек? Один из солдат Мораха?
Мои профессиональные навыки тотчас проснулись, мозг рассортировал и проанализировал факты и разработал план действий. Дарве будет намного труднее – но ведь однажды она уже примирилась с очевидным и выжила.
– Мы с тобой больше не люди, Дарва, – прямо сказал я. – Мы нечто совершенно иное. И поскольку человек для нас враг, мне все равно – застрелить его или проткнуть рогом.
– Но… но это же каннибализм!
– Вот если бы я съел тебя, это был бы каннибализм, – резонно заметил я. – А человек для нас – просто одно из животных.
– Я даже не знаю, – честно призналась Дарва.
– Тебе придется свыкнуться с этой мыслью, чтобы не свихнуться, – сказал я. – Но думаю, ты справишься. Здесь, в джунглях, свои законы, и ты это понимаешь не хуже меня.
Дарва ничего не ответила. Мы задремали, а ближе к вечеру нам удалось найти ручеек и смыть друг с друга засохшую кровь и следы побоища. Теперь мы вновь почувствовали себя прежде всего нормальными людьми, а потом уже дикими хищниками.
– Парк, помнишь, ты рассказывал мне о пришельцах? – спросила как-то Дарва. – А разве мы сами не что-то похожее? По крайней мере сейчас?
На этот вопрос у меня не нашлось готового ответа.
Несмотря на угрызения совести, на следующий день мы повторили кровавую резню – уже абсолютно осознанно. Мы наткнулись на маленькую самку угара, которая повредила ногу и была изгнана из стада, поскольку не могла охотиться. Она была совершенно беззащитна и к тому же обречена на скорую голодную смерть. Однако легкость и быстрота, с которой мы приняли решение, и неповторимые эмоции, испытанные мной при этом – я бы назвал их "предвкушением убийства", – обеспокоили меня гораздо больше, чем Дарву. До сих пор Я непоколебимо верил в свою способность сохранять хладнокровие и самодисциплину в любой ситуации, а теперь получалось, что я запросто могу поддаться животным инстинктам.