Харон обратно не перевозит (сборник)

Нортон Андрэ

Хотя теперь Мистер Томпсон вовремя отключил сенсорику, Григ и на этот раз всем телом ощутил огненный взрыв боли от пронзивших его клинков. Все помутилось, словно подернулось туманом, но Томпсон тут же переключил его сознание на глаза Старика, которому до леса оставалось уже меньше двадцати метров.

Кузьма торжественно внес в комнату братину с водой, вошел через обозначенный Провом проход в середину круга, поставил ее там на пол, прямо напротив треугольника. Именно там должен был стать на колени мистагог.

На какое — то время Григ отвлекся от Старика, но почти сразу

же включился и понял, что Старик уже спешился и бежит, подныривая под ветки, петляя между стволов. Поскольку он не оборачивался, Григ понял, что ему все же удалось оторваться от погони. Епанчу он, судя по всему, уже сбросил, но бежал все равно медленно — впрочем, наверное, не медленнее гнавшихся за ним стрельцов.

Он пробежал через какую — то поляну, перепрыгнул ручеек и, обогнув широко разросшиеся кусты орешника, замер. Перед ним был завал. Стихия немало потрудилась, свирепствуя здесь. Скорее всего, это был след прошедшего тут не так давно смерча. Выдернутые с корнями деревья были беспорядочно повалены широкой, пересекавшей все видимое пространство полосой. Пробиться через этот бурелом Старик уже никак не мог. Он затравленно обернулся, и тут же в просветах мелькнули алые пятна.

У Грига от волнения перехватило горло. Ему показалось, что даже кровь застыла у него в жилах.

— Ну что, — донеслось до него. — Кажется, все. Теперь мне не уйти. Прощай.

— Старик! — закричал Григ.

— Замолчи! — Старик поднял саблю. — Работай.

Рослые фигуры выдрались из кустов, взгляд Старика выхватил распаленные злобой лица. Наконец ближний к Старику замахнулся, Старик отбил удар, но тут к нему прыгнул второй, и началась рубка. Прижавшись спиной к дереву, Старик держался на редкость стойко, но вечно так длиться не могло. Внимание его не в состоянии было охватить весь сектор. Что — то все равно оставалось за пределами бокового зрения. Он уже пропустил один удар, косо упавший ему на плечо, потом сам удачно задел одного из нападавших, разрубив ему щеку. И в ту же секунду настроенный на мозг Старика Григ словно бы сам получил жуткий удар по голове. Какое — то мгновение изображение еще держалось, а потом расплылось, дернулось — и исчезло.

Сперва Григ не понял, кто кричит, но потом, когда в глазах его прояснилось, он понял, что закричал Федор. Теперь Федор стоял, показывая пальцем на Чаку, ничком лежащую на полу. Григ понял: Чака потеряла сознание.

Ее уже подняли, подхватив под руки, и посадили на лавку, прислонив к стене, и кто — то тащил ковш кваса, а Григ все стоял на коленях, мотая гудящей головой. Смерть шла буквально по пятам, выхватывая очередные жертвы, пополняя кровавый список погибших в этом нескончаемом Поиске. Вот и теперь, в который уже раз, сняла она на пути к даже не начавшемуся пока Контакту пятерых, и кто его знает, остановится ли она на этом или захочет повеселиться еще.

Выжатый без остатка, он пусто смотрел перед собой, и сил у него уже не было. Но увидев, как Пров, похлопав Чаку по щекам, стал расстегивать на ней кафтан, и сообразив, чем это грозит, Григ тяжело поднялся с колен и, шагнув к лавке, взял Прова за плечо.

— Аз само, — сказал он. — Надобь его на улицу.

Здесь

очень важно было не пережать, но он вовремя понял это и не пережал. Видимо, поэтому Пров мгновенно подчинился его спокойному голосу и, оставив Чаку, отступил в сторону. И тогда Григ поднял ее на руки и понес к двери.

«Вот и все, — потерянно думал он. — Они погибли. Проклятый Контакт! Чака как чувствовала…»

Он сошел с крыльца, положил Чаку на траву.

— Томпсон! — позвал он, растирая ей виски. — Что же ты?!

— Сейчас… — донеслось издалека. — Запредельное торможение. Очень трудно выводить.

«Контакт! — думал Григ. — Кровавый Молох! Вся Программа такая. Вот и еще четверо. И Джой. Лучше бы уж меня… Что я жене Барта скажу? Если бы удалось выйти на Контакт! Тогда хоть все не зря. Все не зря…»

Чака вздрогнула, выныривая из глубокого омута, и открыла глаза.

— Григ… — вырвалось у нее.

Потом она напряженно пожевала губами — видимо, Мистер Томпсон парализовал ей за это язык.

— Отец… — услышал Григ несвязную цепочку мыслей. — Где я?..

Наконец взгляд Чаки стал осмысленным. Она пошевелилась, стараясь привстать на локте. Григ приподнял ее, привалил к стене сруба.

— Что бысть со мною? — спросила она. — Аще чувства лишился?

Григ молча кивнул.

— Отец… — прошептала Чака.

— Он, кстати сказать, жив, — сообщил Мистер Томпсон. — В данный момент находится в забытьи, что является следствием болевого шока. Предполагаю, что он скоро придет в себя.

— Как скоро? — спросил Григ.

— Я работаю, — ответил Мистер Томпсон уклончиво.

Чака протянула руку.

— Помози мне стати, — попросила она.

Поддерживая ее за талию, Григ вернулся в избу.

— Сомлел парнечек, — объяснил он. — Зело многа вся.

Пров смотрел сочувственно. К Чаке протянулась рука Митяя с ковшом.

— Выпей, — предложил он. — Легчае буди.

Чака отхлебнула, поперхнулась и закашлялась, хватая воздух.

— Мы готовы, — объявил Григ. — Продолжим ли, братие?

Пров выждал, оглядывая каждого, потом утвердительно качнул головой.

— На колени, братие. И да пребудет с нами мудрость Аваддонова!

Выждав, пока все снова окажутся в круге, Пров опустился на колени перед братиной.

— Оговакул то сан ивабзи! — возгласил он, плюнув в воду. — Иенешукси ов сан!

Григ, десятки раз просматривая запись, неплохо выучил перевернутый «Отче наш» и мог без усилий подтягивать Прову вместе с остальными. Трудность была в другом. Пров на этот раз перевирал совсем другие слова, и Григ больше всего боялся оказаться точнее мистагога.

Напуганный неожиданным обмороком Чаки, он старался теперь не выпускать ее из виду. К счастью, сейчас Чака стояла практически рядом с Провом, хоть и с другой от Грига стороны. Так что ему легко было следить за ней. Впрочем, она, кажется, сумела взять себя в руки, кланялась истово и подпевала весьма умело, всем своим видом олицетворяя бесконечную преданность и всепоглощающее благоговение.

— Приидете, вси искуснии человеце и благонарочитии в разуме, — пели теперь артельщики. — Почюдимся великия мудрости и сподобимся…