Хазария
Шрифт:
Дорога шла берегом реки, и четыре всадника неспешно ехали по ней. Вдруг в кустах неподалёку раздался шорох. Спутники Святослава разом вынули мечи, но тут же опустили их, увидев выходящего на тропу осанистого старика.
– Чего хочешь, отче? – спросил князь.
– Хочу с тобой сам на сам говорить, – ответил старец. Уверенная речь, внимательный, будто в самую душу проникающий взгляд, несущий в себе поток волховской живы, – всё это князь ощутил внутренним обострённым чутьём, но не мог сразу вспомнить, как зовут сего старца.
Святослав, велев
– Княже, – понизив голос, сказал старик, – Овсена и сын твой Мечислав у меня, живы и здравы, ждут тебя!
– Кто ты? – удивлённо спросил Святослав, силясь вспомнить, кто же из кудесников перед ним, а сердце уже радостно затрепетало в могучей груди. – Овсенушка и сын, истосковался по ним, родимым! Но отчего они не дома?
– Я Избор, Берестянский кудесник. Спрятал Овсену и сына твоего у себя на заимке. Опасность им угрожала, – ответил на не высказанный вслух вопрос старец. – Ежели хочешь, проведу тебя к ним, только никому не реки ни слова!
Князь постоял не столько в размышлении, сколько смиряя трепет непослушного сердца, которое мешало дышать и говорить ровно. Потом, совладав с ним, крикнул спутникам:
– Езжайте в Стан, я к полудню буду!
– Негоже, князь, самому без охраны ехать, – возразил один из воинов.
– У меня божеская охрана есть! – сказал князь, указывая на волхва. Он вспомнил кудесника, который с Великим Могуном вопрошал у него знания Тайных Вед на заимке старого Велесдара. – Не тревожьтесь, ждите на месте!
Стременной с воинами поскакали дальше, а князь с Избором направились в сторону Берестянской пущи. Желтеющий лес встретил их багряным нарядом клёнов и трепетных осин. Птицы у рек и болот собирались в стаи и громко галдели, прощаясь с родным краем перед отлётом в Ирий.
Избор бодрым шагом шёл впереди по знакомым ему тропинкам, Святослав ехал верхом, задумавшись о чём-то своём. Потом встрепенулся, окликнул:
– Постой, кудесник! Садись-ка ты теперь на коня, отдохни в седле!
– Дякую, княже, – отвечал Избор, – но я привык к пешему ходу.
Свернув в очередной раз, едва заметная тропинка вывела в березняк, где у поляны стоял ветхий домишко – крытая дёрном землянка. В ноги кудеснику кинулся чёрный пёс, стал ласкаться и прыгать, но не лаял совсем. А в землянке отворилась дверь, и на пороге встала Овсена. В тёмной, крашенной бузиной юбке, расшитой сорочке, с рядом бус на груди и накинутом на плечи тонком платке из овечьей шерсти. Волосы заплетены в косу и по-женски уложены на голове. В ушах – подаренные Святославом перед отъездом золотые лунницы с крестиками – символ единения Луны и Солнца, жены и мужа. Овсена взглянула на Святослава, прижала руку к сердцу, охнула. А затем, подобрав подол, бросилась к всаднику и припала к его стремени.
Святослав спрыгнул наземь, обнял Овсену и крепко поцеловал в уста.
– Ты стала ещё краше, – промолвил он, любуясь ею.
И так, обнимая за стан, он пошёл с Овсеной к жилищу.
Кудесник, кликнув пса, отправился на опушку к пчёлам.
Входя,
– Кто тут у вас? – спросил он и, когда глаза чуть пообвыкли к сумраку, увидел мальца с палицей, которой он махал, стараясь попасть по горшкам, и смеялся, когда они разбивались.
– Мечиславушка! – воскликнула Овсена. – Ты опять балуешь? Никакой на него управы, – пожаловалась, – в который раз горшки лущит. А палицы не дать – ревмя ревёт, никакого с ним сладу!
– Ну, здравствуй, сыне мой! – Святослав подхватил мальца на руки, вышел из землянки и стал подбрасывать на сильных руках.
Мечислав заливисто смеялся, – ему нравилось летать в воздухе. И совсем не боялся князя, – хватался ручонками за кольчугу, тянул за нос и усы.
Вернув младенца Овсене, Святослав стал говорить с ней о том, чтобы они ещё побыли здесь, у кудесника, а всё необходимое он привезёт.
Овсена не могла наглядеться на мужа, ланиты её раскраснелись, очи горели счастливым огнём любви.
Недолго говорил князь с Овсеной, поглядывал на Хорса.
– Скоро полдень, мне в Стан пора. Жди вечером! – шепнул он.
И вновь Избор шёл впереди. Вывел князя к Подольскому шляху и обещал ждать тут до вечера.
Когда Святослав приехал в Стан, там уже начали волноваться, охоронцы хотели ехать в пущу разыскивать князя.
Осмотрев и убедившись, что всё идёт как надо, Святослав остался доволен. Дал распоряжения на завтрашний день. А вечером опять уехал один и сопровождать себя запретил.
И стали по Киеву слухи ходить, что князь ни в гридницу княжескую не едет, ни в Стане не ночует, где и с кем бывает – неведомо, и лишь утром в Стан возвращается.
– Не иначе к волхвам ходит и волшебствами с ними занимается! С кудесником старым его не раз видели! – перешёптывались люди и воины.
И ходили по Киеву кругом слухи, что скоро опять война. Одни рекли – с яссами, другие – с койсогами, а какой-то гость на Торжище клялся, что война будет с печенегами.
Издеба с Варяжкой, возглавлявшие Тайную стражу на время отлучки Ворона, доложили Святославу о тех слухах.
– То добре, друзья мои, – отвечал Святослав, – что никто из киян не ведает, что завтра будет. Слухи разными тропами ходят, и чаще всего – от людей чужих. Ваше дело – смотреть, чтоб в дружине порядок был, а к войне надо быть готовым в любую минуту, чтоб врасплох не застала!
Сказал так и поехал на Ратное поле учить молодых воинов ряду и подчинению слову начальника.
А Тайная стража схватила разносчиков слухов, и то оказались кияне, подкупленные византийцами за злато и серебро. И пожаловались Издеба с Варяжкой князю, что не успевают за всем уследить. И предложили завести в Страже четыре уряда – на Киев, Украины, Хазарию и Византию. Святослав согласился и велел дать урядникам власть темников, и чтобы городские тиуны тоже им подчинялись. А темники ворчали, что Тайная стража со своими урядниками скоро и над ними власть возьмёт.