Heartbeat
Шрифт:
Артур пугал Мэри своей греховностью и темными помыслами, а также похотливыми словами в сторону монашки, которые олицетворяли собой один из Смертных Грехов. Молодой человек, хоть и был симпатичным, вовсе не привлекал Мэри Юнис, а наоборот отталкивал.
— Да? — дрожащим голосом спросила девушка, дрожа всем телом от страха.
— Вы знаете, вы вдохновили меня, — промурлыкал он, облокачиваясь о косяк двери. Артур стоял почти что нагой перед Мэри, одетый лишь в белую больничную рубашку, одну из тех, которые Мэри Юнис отстирывала до ощутимого чистого скрипения. — У меня появилась новая идея для… проекта. Вы
— Н-ну, человек, несомненно, одно из лучших творений Бога, н-но… — пролепетала Мэри, пряча глаза.
— К Дьяволу Бога! — фыркнул Артур.
— Не выражайтесь! Это богохульство! — возмутилась Мэри Юнис, чуть ли уже не плача.
— Ладно, — быстро согласился юноша, продолжая, — Память человека — это великий дар, бесподобный. Но мы так и не научились использовать его во всех его возможностях, — усмехнулся Артур, склоняя голову, — Нужно лишь убрать барьеры, лишние границы — и тогда мы сможем все. От путешествий во времени до правления им, — восторженно захихикал Артур, — А вы, моя дорогая сестра Юнис, вы стали моей Музой! — пропел он, — Очарованный вашей красотой, я пришел к этой идее! Ваша кроткий взгляд, золотой волос…
— Я… право, это замечательно, но мне… я… Мне пора идти, прощайте, — пролепетала монашка и скоропостижно ушла, прожигаемая ледяным взглядом безумного гения.
***
Идя по светлому коридору, Мэри боязно оглядывалась. Пациенты Брайерклиффа пугали ее. Ей казалось, что их душами завладели демоны. Ну, точнее Брандон МакКи говорил так, когда однажды Мэри увидела, как он избивает одного пациента. Отец говорил, что так он выгоняет демона. Но когда он успел придумать новый обряд экзорцизма? Наверняка, Лиа Мэй подвергнется подобному. Но Мэри предпочитала не думать об этом. В конце концов, это же ее отец.
В этом крыле в данный момент было мало пациентов, потому что большинство из них находились в столовой под присмотром Кэт. Стараясь не обращать внимания на пациентов, Мэри тихо шла, не обращая внимания на гложущее изнутри чувство страха, странной обреченности и уверенности в своей погибели. Так странно. Совершенно странно. Никогда раньше Мэри Юнис не думала, что умрет так рано. Всегда ей представлялась ее смерть тихой, и эту тишину разрушало бы лишь пение ангелов, записанное на виниловую пластинку. Мэри, уже старая обветшалая, но поднабравшаяся опыта, как старая не отреставрированная книга, лежала бы посреди постели, окруженная детьми и внуками. И все у нее было правильно, даже последние слова она придумала: «Так хочет Господь. Так я повинуюсь».
Скользнув взглядом по девушке, сидящей на полу и рисующей что-то явно темное, потому что замысловатые узоры, странные пентаграммы и кресты вряд ли являлись символами Бога, Мэри остановилась и присмотрелась. Причудливые каракули переплетались между собой, создавая что-то наподобие большого треугольника в окружности.
— Не нужно рисовать подобное здесь, — строгим, но дрожащим голосом произнесла Мэри Юнис. Девушка с черными волосами лишь хихикнула и продолжила свое дело. Мэри поразила та кукольность ее лица, та невинность, что была отраженна на нем.
Вздохнув и пройдя дальше, Мэри снова остановилась и наклонилась к девушке. Пациентка
— Получилось, у меня получилось!
И вдруг она резанула себя по запястью, из-за чего из него густой струйкой полилась кровь, которая капала и соприкасалась с рисунком. Происходило что-то действительно немыслимое. Когда жидкость дьявольского цвета потекла с запястья и соприкоснулась с мелом, то паркетный пол стал вдруг разъедаться… огнем. Весь коридор непонятным образом вспыхнул. Но огонь… Он был словно черным, едким, напоминающим раскаленную смолу, и лишь по краям ярко-ярко-красным. Такой красный сочится из глубокой раны.
Когда Мэри подняла взгляд, полный ужаса, и попыталась прикрыть лицо рукой, то увидела… пустоту. Будто за огнем была пропасть. Или это была лишь мгла, скрывающая истину?
Мэри представляла себе Ад таким жарким местом, в котором душно от людских грехов; местом, в котором ходят несчастные с мученическими лицами, те самые, которые изображены на фресках и витражах, на мрачных картинах с изображениями Преисподней. В общем, Мэри представляла себе что-то полыхающе-жаркое, что-то порочное, плохое, что-то, чего стоит бояться.
Но то, что Мэри Юнис увидела, было совсем не тем, что она себе представляла, думая о Аде. Хотя это абсолютно точно был он, да. Ад представлял собой холодную пустоту, ледяное пламя, зябкую мрачность. Глаза, темные глаза, они, казалось, были повсюду. Их много и они одни. Бесконечная безысходность. Господи, столько тоски Мэри не чувствовала, наверное, никогда в жизни. Ей захотелось умереть тогда же, в ту же секунду. Кажется, все боль и страдания Ада поднялись сюда, на Землю.
Что-то темное отделилось от этой огненной пустоты. Что-то, что было темнее самой этой мрачности. Мэри наблюдала. Некуда бежать, ловушка. Да и тело будто не слушалось. Приросло к полу, и уже не оторвешь. Предатель.
И вдруг эта темнота, внутри которой Мэри увидела что-то ярко-красное, даже оранжевое, стала быстро надвигаться на Мэри. Кругом пламя. Гул пациентов, сгорающих заживо. Безумный смех брюнетки с мелком, которая уже, кажется, начала терять сознание из-за потери крови. А для Мэри будто только есть она, пламя вокруг и эта тьма, безграничная, холодная, надвигающаяся на нее. Последнее, что видела Мэри, были глаза. Жуткие, страшные. Красные. Дьявольские. И только бы успеть произнести, только бы…
— Так хочет…
Не успела. Погрузилась в бесконечно безумный холодный огонь, в раскаленный лед. Во мглу. Во мрак. В Ад.
И лишь встала с пола, отряхнулась, огляделась вокруг. Пламя стало утихать. Обугленные трупы кругом, еще не затихшие крики, которые так и останутся навеки здесь. И лишь брюнетка возле ее ног спокойно улыбается, прижимая руку к кровоточащему запястью. Счастливая. Она смогла. Хозяин доволен.
— Дьявол, — закончило оно фразу несчастной Мэри ее же голосом. Вот только никогда он еще не был таким пламенно холодным. Ни-ког-да. А теперь всегда. — Дэйзи, — пропело оно снова, осматривая свое новое тело, — я должен был вселится в тебя, моя дорогая, — промурлыкала сама Тьма, беря девушку, так доверительно смотрящую на нее, — Но это тело еще лучше. В благодарность за твою помощь я оставлю тебе это тело, оставайся в нем, мой демон, и будь вечным моим соратником.