Хедхантер без головы
Шрифт:
До обеда ей удалось провести три довольно тяжелых интервью, причем положительный отзыв она собиралась писать на всех троих претендентов.
«Что ж, – весело подумала Марина. – Сразу же начала претворять в жизнь директивы руководства. Будет им свежая кровь, гарантирую». Наскоро перекусив в столовой для сотрудников, которая находилось здесь же, в здании банка на первом этаже, Марина помчалась обратно. Сегодня ей предстояло обработать еще четырех соискателей высоких банковских должностей.
Однако послеобеденный улов оказался небогатым. Лишь один из кандидатов
Анатолий Парменский сразу ей понравился. Высокий худощавый мужчина тридцати восьми лет от роду. Кандидат наук, специалист широкого профиля – фондовый рынок, инновационные компьютерные технологии. Холостой, привлекательный, уверенный в себе, спокойный. Приятная улыбка.
Понимая, насколько личные симпатии вредят объективной оценке, она устроила ему суровый экзамен, который Парменский с честью выдержал. Да, чувствовалось, что он волновался, но умел прекрасно держать себя в руках.
Прощаясь с ним, Марина была почти уверена, что его примут на работу и они станут часто встречаться в офисе. Стоя у приоткрытой двери кабинета и провожая взглядом стройную фигуру в черном, отлично сидящем костюме, Марина вдруг размечталась, как вместе с Анатолием пьет кофе, гуляет по осеннему парку или отплясывает что-то зажигательное на корпоративном новогоднем вечере, а может быть, даже…
Это, безусловно, был ее тип мужчины. Не то что двустворчатый шкаф Васин, с которым нельзя было даже в кино или театр сходить. Когда бы Марина ни позвонила с подобным предложением, Савелий либо мчался к свежему трупу, либо уже находился возле трупа, либо сам пытался стать трупом, участвуя в смертельно опасном задержании какого-нибудь маньяка, психопата, людоеда или извращенца.
Марина глянула на часы – почти девять вечера. Коридоры здания были пустынны, основная масса банковских клерков покидала рабочие места ровно в девятнадцать часов.
Перед тем как ехать домой Марина решила покурить и, прихватив со стола сигареты, отправилась в специальную зону для курильщиков – на лестничную площадку. Она быстро прошла по длинному коридору, который упирался в небольшой уютный холл с лифтами. Тут же находился выход на лестничную площадку.
В конце коридора Марина слегка притормозила – в холле стоял Анатолий Парменский. В ожидании лифта он с любопытством рассматривал висящие на стенах гравюры с видами старой Москвы. Услышав стук ее каблучков, он повернулся, узнал Марину и чуть смущенно улыбнулся своей приятной улыбкой.
Эта улыбка стала последним сохранившимся у нее отчетливым воспоминанием. То, что произошло дальше, осталось в памяти отрывочным, непонятным, сумбурным кошмаром. Раздался мелодичный сигнал – открылись двери подошедшего лифта. Парменский развернулся, сделал шаг вперед, но вдруг резко отшатнулся и, забормотав что-то нечленораздельное, заметался по холлу. Затем пулей выскочил на лестничную площадку, и через секунду Марина, изумленно хлопавшая глазами, услышала не то срежет, не то хруст металла. Следом раздался отчаянно-протяжный и словно удаляющийся крик. Послышался глухой звук
Отказываясь верить в происходящее, Марина на подгибающихся ногах добрела до лестничной площадки. Первое, что она увидела, – погнутое никелированное ограждение. Осторожно подобравшись к самому краю, она вцепилась в перила так, что побелели костяшки пальцев, и глянула вниз. Там, на мраморном полу, лежала странно изломанная мужская фигура в черном костюме. Здание было старой постройки, и Парменский пролетел вниз четыре этажа по широкому лестничному колодцу. Надежды, что он остался жив, не было никакой.
Около тела уже суетились прибежавшие на шум охранники. Она слышала, как несколько голосов наперебой вызывали врачей и полицию. Один из охранников поднял голову, увидел Марину и громко закричал:
– Оставайтесь пока там, вниз не спускайтесь!
Марина хотела что-то крикнуть в ответ, но не смогла издать ни звука, словно голос ее начисто и безвозвратно пропал. Впрочем, она не смогла бы спуститься вниз, даже если очень захотела бы. Ее жутко, отвратительно мутило, перед глазами плыли синие и красные полосы и круги, мысли смешались, ноги отказывались повиноваться. Она многое бы сейчас отдала, чтобы все произошедшее оказалось дурным сном, а не дурной явью.
Марина прислонилась к стене, потом тихо сползла на пол и заплакала холодными, злыми слезами, понимая, что это – конец. Мечтам, карьере, всему.
– Понимаете, Марина, ситуация довольно неприятная. И для банка, и для вас лично.
Адрианова слегка откинулась в кресле, легонько постукивая изящным карандашиком по столешнице. В большом кабинете председателя правления «Ритейлпромбанка» было прохладно, но Марине казалось, что ее медленно поджаривают на гигантской сковороде. Лицо горело, гортань пересохла, и вообще чувствовала она себя скверно.
– Отлично понимаю, Лила Павловна. Оправданий не ищу, хотя вины моей здесь нет, поверьте. Это какая-то нелепая случайность. Впрочем, кого интересует мое мнение? Скажите, надо писать заявление об уходе, или вы автоматически разорвете договор?
Адрианова рывком поднялась из своего роскошного кресла и, заложив руки за спину, стала сосредоточенно вышагивать вдоль стола.
– Я пока не собираюсь вас увольнять, – сказала она после короткой паузы. – Не торопите события. Вас никто пока ни в чем не обвиняет. Думаю, следователь выяснит, что произошло. Но, согласитесь, все это странно.
В ответ Марина лишь вздохнула и кивнула.
– Да, очень странно, – повторила Лила Павловна. – Психически здоровый человек выходит после стрессового интервью и внезапно кончает жизнь самоубийством.
– Когда мы прощались, он был совершенно нормален и спокоен. Он даже улыбнулся мне там, в холле, перед тем как…
– Ладно, ладно, – мягким жестом остановила ее Адрианова. – Об этом вы рассказывайте следователю. Мне хочется затронуть другой аспект этой проблемы. Марина, ведь в вашей практике это не первый случай. Я сегодня разговаривала с руководством «Венко».